ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ И РАЗРЫВ ТРАДИЦИИ В ВИЗАНТИЙСКОЙ РЕЛИГИОЗНОЙ МЫСЛИ Не подлежит сомнению, что практически любой аспект византинистики неотделим от религиозного наследия византийской цивилизации, и не только потому, что ее интеллектуальные и эстетические парадигмы

6. Духовные и конструктивные основы византийской певческой системы В византийской певческой системе, окончательно выкристаллизовавшейся ко времени преподобного Иоанна Дамаскина, богослужебное пение впервые на Земле обрело конкретное воплощение как образ ангельского

7. Дальнейшее развитие византийской певческой системы Тот факт, что богослужебное пение начинает быть в Византии письменно фиксируемым явлением, имеет огромное значение для исторической науки, ибо отныне о богослужебном пении можно судить не только по соборным

Церкви с центральным алтарем. - В Византийской империи план с центральным алтарем, по-видимому, является в известной мере общим для первых веков христианского искусства.

Евсевий оставил нам описание Константиновской церкви в Антиохии ; это было восьмиугольное здание. Отец св. Григория Назианзина построил церковь в своем родном городе также по плану восьмиугольника.

Примечание: Сочинения епископа Евсевия из Цезареи (ум. в 338 г.) являются источником наших сведений о постройках императора Константина.

Описания и зарисовки паломников позволяют нам отнести к этому общему типу и церковь Гефсиманского холма , а также и храм, построенный на месте разрушенной в X в. константиновской базилики св. Гроба . Сохранилось воспоминание о древней деревянной крыше, возвышающейся в форме усеченного конуса над круглым барабаном и оставлявшей открытой центральную часть ротонды.

Примечание: Для реконструкции ротонды базилики св. Гроба много было сделано Айналовым; см. еще раннюю его работу «Мозаики IV и V веков», СПБ. 1885. См. также: Протасов, Материалы для иконографии Воскресения, Сергиево 1913; Wulff, упом. соч.

В примере, изображенном на рис. 33 , ротонда заменена квадратным залом, обнесенным двухэтажной галереей; это - план одной из церквей в Адрианополе, относящейся, по всем признакам, к первым векам христианской архитектуры и переделанной приблизительно к XII в. в купольную церковь.

Базилики с деревянным перекрытием. - Перейдем к восточным церквам, относящимся к типу базилик. Большинство церквей, воздвигнутых Константином в его новой столице, имеет план с удлиненными нефами; преждевременное разрушение этих церквей указывает на непрочность их конструкции; на месте, занимаемом ныне св. Софией, долгое время стояла обыкновенная базилика. По типу базилики были построены также константиновская церковь св. Гроба , церковь в Вифлееме , базилика в Пергаме ; затем, уже в более позднее время, церковь св. Иоанна в Константинополе , юстиниановская церковь Богородицы - теперь мечеть Эль-Акса в Иерусалиме , церковь св. Димитрия в Салониках и Эски-Джюма там же. Рис. 28 показывает рядом с двумя западными базиликами план базилики в Вифлееме (С), вероятно - эпохи Константина; ее отличительную особенность составляют три абсиды.

В Карее (Афон) план базилики осуществлен не при помощи ряда аркад, отделяющих нефы, а посредством единой аркады (рис. 34 ).

Примечание: Собор Протатского монастыря в Карее, на Афоне, замечателен своими росписями. См. Кондаков, Памятники христианского искусства на Афоне.

Первые церкви со сводами; памятники, промежуточные между архитектурой Римской империи и византийской архитектурой

Перейдем к комбинациям, в которых появляется свод. Лишь один Восток, благодаря остаткам благосостояния, которыми он был обязан своей отдаленности от нашествий варваров, мог приступить к возведению долговечных сооружений. Мы постараемся проследить развитие его сводчатой архитектуры от самого ее возникновения до эпохи расцвета, отмеченной царствованием Юстиниана и созданием такого шедевра, как св. София .

Для сводчатых церквей колебания относительно общего их характера еще осложнялись необходимостью выбора системы сводов. Делались попытки приспособить римский свод к византийскому плану. В Малой Азии Иераполис представляет собою пример христианской базилики первых времен, своды здесь цилиндрические из тесаных камней; в Сардах (рис. 35, А ) - базилика с крестовыми сводами, которые могут считаться одним из последних случаев применения бетонной кладки горизонтальными слоями.

Церковь Троицы в Эфесе (В), сооруженная со всей пышностью античных памятников, по-видимому, имела коробовый свод, прорезанный в центре куполом.

Примечание: Шуази дает план церкви св. Марии в Эфесе эпохи Юстиниана (VI в.).

В церкви св. Георгия в Сардах (С) решительно применен сферический купол; неф перекрыт тремя полуциркульными куполами на парусах, массивными, как римские своды, выложенными из кирпича и облицованными бутовым камнем. Полусферический купол перекрывает также и алтарь.

Такие же общие данные мы находим и в базилике Ала-Шер в древней Филадельфии (рис. 36 ). Архитектура Римской империи как бы оживает в этих поистине римских конструкциях.

Небезынтересно отметить, что памятники этой архитектуры, занимающей промежуточное место между римским искусством и византийским, находятся в Малой Азии - стране, сохранившей греческий дух и подвергавшейся благодаря своему географическому положению как римским влияниям с Запада, так и азиатским воздействиям из Ирана. Пергам,

Сарды, Эфес - вот пункты, в которых сталкиваются влияния Рима и Ирана. Нет ничего удивительного в том, что мы находим здесь следы обоих перекрещивающихся течений. Мы дошли до эпохи, когда византийская архитектура окончательно освобождается от влияния искусства Римской империи.

Эпоха Юстиниана и законченный тип византийских сводчатых церквей

Сводчатые здания византийской архитектурной школы, в собственном смысле слова, могут быть разделены на три группы, в зависимости от того, перекрывает ли купол круглый, восьмиугольный или квадратный план.

Купольная церковь с круглым основанием. - Эта группа, как и группа купольных базилик, в хронологическом отношении занимает место на границе между византийским и римским искусством. Все здания, относящиеся к этой группе, явно родственны римскому Пантеону: все они имеют, подобно ему, круглый барабан, облегченный большими нишами. Можно ли их связывать с восточным искусством? Или, наоборот, следует отказать римскому Пантеону в азиатских влияниях? Последняя гипотеза, которая усматривает предков Пантеона в тех областях, где находятся и его прямые потомки, кажется наиболее вероятной.

Примечание: Упоминаемые далее постройки в Спалато, в частности гробница Диоклетиана, относятся к восточным воздействиям. См. Strzygovski, Spalato, Studien aus Kunst und Geschichte, Freiburg i. Br. 1906. Церковь Георгия в Солуни в своей основе является античным зданием восточного происхождения, приспособленным в IV в. к христианскому культу. Ближайшей восточной параллелью является церковь Дранды на Кавказе, XI в., также еще античная в своей основе, как это было установлено исследованиями Башкирова.

Купол гробницы Диоклетиана в Спалато возвышается над круглым барабаном, так же как и в церкви св. Георгия в Салониках (рис. 37, А ). В Пергаме обе ротонды, примыкающие к базилике, перекрыты куполами; к тому же типу принадлежат обе ротонды, некогда примыкавшие к церкви св. Петра, а также гробницы св. Елены и св. Констанции.

Примечание: Оставаясь в пределах типологической классификации, Шуази не отмечает различий и эволюции стиля в центрических зданиях, употребляющих внутри венец колонны, как мавзолей Констанции и др., и представляющих пространственный блок, как Пантеон и пр.

Купол с восьмиугольным основанием. - После ротонды, которая обходится без парусов, наиболее легким для выполнения является многоугольный зал, так как он требует только незначительных парусов. Купол на восьмиугольном основании возникает, по-видимому, из конструкции юстиниановской церкви на горе Гаризиме (рис. 37, В ); такие же купола дошли до нас в двух зданиях, воздвигнутых, как это достоверно известно, Юстинианом: в церкви св. Сергия в Константинополе и церкви св. Виталия в Равенне .

В церкви св. Сергия (рис. 38, А ) восьмиугольный барабан купола поддерживается с четырех сторон опорными нишами, а с остальных четырех - подпружными арками. Ребристое строение купола позволило, как видно на рисунке, установить его без посредства парусов на верхнем ряду кладки барабана. Подкупольное помещение окружено двухэтажной галереей, вписанной в квадратный план.

Примечание: Не анализируя стиля, Шуази называет нишами экседры.

В церкви св. Виталия (рис. 38, В ) купол сложен из трубок, вставленных концами одна в другую. Купол - гладкий и связывается с поддерживающим его восьмиугольным барабаном переходами в виде парусов. К барабану пристроены 8 ниш, служащих ему опорами. Боковые нефы двухэтажные, как и в церкви св. Сергия, но вписаны в восьмиугольник. Церковь св. Виталия - одно из тех редких византийских зданий, своды которых защищены крышей; это отклонение от правила объясняется легкостью сооружения.

Купол с квадратным основанием. - Мы подошли к решению, которое начинает преобладать с VI в. и держится до наших дней, - это купол с квадратным основанием. Купол, являющийся центром здания, вносит в композицию единство, которое византийцы остерегаются нарушить удлинением главного нефа: они лишь едва-едва его увеличивают. Они принимают план в виде греческого креста, обусловленный системой опор. Этот план применяется ими с одинаковым успехом как к колоссальным сооружениям, так и к миниатюрным церквам, вроде собора в Афинах, купол которого едва достигает 3 м в диаметре.

На рис. 39 мы приводим блестящий пример такого приема в большой церкви св. Софии в Салониках , которая восходит, вероятно, к VI в. Купол ее покоится на четырех больших парусах, имеющих вид сферических треугольников; вся композиция подчинена куполу.

Примечание: Клейма кирпичей указывают на эпоху Юстиниана; но построена ли София Солунская до или после Софии Константинопольской, остается спорным. О генезисе стиля Софии Солунской см. Wulff, Koimesiskirche in Nikaa, Strassbourg 1903.

Четыре массива по углам основания образуют опоры и воспринимают распор, передаваемый парусами, по диагонали. Цилиндрические своды связывают попарно эти массивы и перекрывают четыре конца крестового плана.

Вся система равновесия сосредоточена внутри здания; все конструктивные приемы направлены к поддержке купола и согласованы с ним: ансамбль, где все части подчинены этому главному мотиву, производит впечатление поразительной четкости.

Св. София в Константинополе , памятник по преимуществу византийский, отвечает этим требованиям ансамбля или, точнее, его разновидности, показанной на рис. 11, N. Рис. 40 объясняет расположение храма, которое в общем сводится к следующему.

Купол - на парусах колоссальных размеров (более 30 м в диаметре); две стороны его поддерживаются сводами в форме абсид; две другие поддерживаются мощными подпружными арками и подпираются контрфорсами.

Две большие опорные абсиды расположены: одна - у входа, другая - у святилища; две подпружные арки соответствуют боковым фасадам. Направо и налево развертываются двухэтажные боковые нефы. Как своды боковых нефов, так и своды центральной части и опорные массивы имеют точки опоры внутри самого здания.

Св. София была воздвигнута при Юстиниане, около 530 г. (532-537 гг.), архитекторами Исидором из Милета и Анфимием из Траллеса. Композиция ее, замечательная по смелости, не лишена была известного риска; аварии, последовавшие по окончании работ, очень скоро выявили слабые места сооружения.

Контрфорсы были слишком слабы, опоры купола по боковым сторонам - недостаточны. Нужно было усилить массивы контрфорсов, а для этого понадобилось частично заполнить облегчавшие их декоративные ниши и сузить или даже уничтожить лестницы, которые там были устроены; пришлось дублировать и укрепить основания аркад боковых нефов, пересекающих контрфорсы, и загрузить пазухи купола.

Впоследствии землетрясения заставили неоднократно реконструировать самый купол. Вначале он был выложен с чересчур низкой стрелой подъема, но и новый, повышенный купол хранит следы еще других частичных переделок. Здание дошло до нас уже укрепленным, в переделанном и исправленном виде. В общем, оно простояло 12 веков; хотя оно и подвергалось реставрациям, все же подобная долговечность свидетельствует о жизненности основательно продуманной композиции этого сооружения.

Примечание: Купол рухнул в 558 г. и был к 562 г. вновь воздвигнут Исидором Младшим. Тогда-то появилась загрузка пазух купола, т. е. контрфорсы между его окнами, производящие в общем впечатление барабана, хотя последнего в действительности нет. Основательный анализ храма с точки зрения строительной см. у Salzenberg, Altchristiiche Baudenkmaler von Konstantinopel, Berlin 1854.

Как архитектурный замысел, св. София - шедевр: понимание архитектурных эффектов, использование контрастов, декоративная мощь доведены здесь до пределов возможного. На переднем плане - двойной затемненный портик подчеркивает своим контрастом лучезарный блеск необъятного нефа. От самого входа благодаря расположению конхи (полукупол), находящейся перед большим куполом, взор охватывает его целиком, и поверхность сводов центрального нефа развертывается непрерывно и беспрепятственно.

Вдоль всего нефа мы повсюду видим разнообразнейшие детали; главные линии производят впечатление простоты; в меру многочисленные детали подчеркивают величие. Уберите боковые колоннады - и ничто не будет указывать на необычайную величину пролета подпружных арок купола. Они нужны для понимания масштаба и для того, чтобы оградить св. Софию от своеобразной похвалы, полученной собором св. Петра: что ничто в нем не указывает на его грандиозность.

Украшения собора дают представление о безграничности византийской роскоши. Стены украшены панно из наборов редчайших мраморов, своды сплошь покрыты мозаикой; нет ни одного участка стены, который не был бы облицован мрамором. Все своды отсвечивают мерцающими и прозрачными бликами золота и эмали. Большой купол, освещенный по всей своей окружности венцом из окон, кажется изолированным и как бы висящим в пространстве.

Примечание: Впервые это наблюдение высказал историк Прокопий, византийский писатель эпохи Юстиниана, современник построения храма св. Софии.

Пилоны, которые поддерживают четыре паруса купола, скрываются за боковыми галереями; видны только углы их, но этого достаточно, чтобы почувствовать наличие опорной массы и успокоить глаз; здание поражает, но оно целиком понято с первого взгляда. Никогда еще устойчивость и смелость, блеск красок и чистота линий, гений Рима и гений Востока не объединялись в более поразительном и гармоничном ансамбле.

Примечание: Лучшие работы о Софии, представляющие историко-художественный анализ, - Andreades, Die Sophienkathedrale von Konstantinopel («Kunstwissenschaftliche Forschungen», I, Berlin 1931) и Sedlmayr, Das erste mittelalterliche Architektursistem (ibid., II, 1933).

Крестовая церковь с пятью куполами. - В то же самое время, когда в св. Софии осуществлялся идеал сооружения с единым куполом, архитекторы Юстиниана воздвигали на крестовом плане пятикупольную церковь св. Апостолов в Константинополе.

Церковь св. Апостолов не сохранилась и известна нам только по описаниям Прокопия. Но существуют две копии ее, сооруженные около XII в.: св. Марк в Венеции, дошедший до нас во всем блеске своей азиатской роскоши, и св. Фронт в Перигё, более величественный в своей строгой наготе, чем св. Марк под сверкающей оболочкой из мозаики и мраморов.

Примечание: Собор св. Марка в Венеции выстроен в 1063-1095 гг.; подвергся внешней обработке в XIII-XIV вв.; претерпел изменения в эпоху ренессанса. Храм св. Фронта в Перигё сооружен около 1120 г.

На рис. 41 показан общий вид св. Марка; для сопоставления даем вид св. Фронта (рис. 42 ). В том и другом зданиях купола покоятся на облегченных устоях, и часть их распора воспринимается подпружными арками.

Рис. 41

Рис. 42

Св. Марк, построенный в городе, который находился в непрерывных сношениях с Востоком, явился непосредственной копией византийского образца; св. Фронт связан с Востоком лишь через посредство св. Марка.

Примечание: В действительности храм св. Фронта выстроен вне зависимости от св. Марка, непосредственно восходя к византийским прототипам и являясь одним из памятников византинизирующей школы французского зодчества в Перигоре. См. Diehl, Manuel d"art byzantin; там же литература по данному вопросу.

Быть может, в Венеции полному подражанию модели препятствовала необходимость сохранить стены древней базилики, которые показаны на плане штриховкой; но, несомненно, основной план прототипа был соблюден.

Надо отметить наличие аркад, не имеющих практического значения; они идут вдоль нефа и, по-видимому, повторяют образец, в котором боковые нефы были двухэтажными, как и в св. Софии; в св. Фронте намек на двухэтажность боковых нефов остался только в аркатурах, идущих вдоль самых стен.

Примечание: Следует иметь в виду храм св. Ирины в Константинополе 532 г., эпохи Юстиниана, имеющий колоннады лишь в первом ярусе; над хорами же непосредственно возвышаются коробовые своды, выдерживающие распор купола.

Пятикупольный план подходил только для очень больших зданий, а церкви, строившиеся в последний период византийского искусства, отличались чрезвычайно малыми размерами. Чувствовалась необходимость в более простом типе, и этот тип, по-видимому, выработался окончательно в монастырях Афона.

Примечание: Шуази дает здесь определение плана иное, чем дано им же самим выше; собственно пятикупольные храмы нередко были небольших размеров.

Афонские церкви имеют особые источники своего стиля, идущие с востока. В общем, это тот же план, что и св. София в Салониках , но без боковых нефов, - крестовый план с очень короткими концами и центральным куполом. Перед входом возвышается нартекс, или притвор. Все концы креста перекрыты цилиндрическими сводами, главный распор воспринимается на четырех углах парусами, и в этих местах должны находиться опоры.

Казалось бы, что для поддержания купола в каждом углу плана необходим массив, но византийцы понимали, что в действительности достаточно полого столба, если он правильно нагружен; таким образом, угловые массивы были облегчены.

Пример, изображенный на рис. 43 , взят из Ватопеди (Афон); пример, показанный на рис. 44 , - из одной из афинских церквей. Тот же прием применен в Католиконе и в Капникарее в Афинах, на Афоне в Лаврской церкви, в Константинополе в церквах Богородицы, Пантократора, Коры. Поскольку можно судить по описаниям Фотия, по этому же плану была построена большая дворцовая церковь, сооруженная в IX в. императором Василием. Это был, можно сказать, нормальный тип.

Рис. 43

Рис. 44

В IX в. возникает обычай возводить повышенные купола на цилиндрических барабанах (рис. 43 и 44). Причиной этого было, очевидно, желание прорезать у основания купола большие окна для освещения; однако это повышенное очертание постепенно распространяется и на слепые барабаны (церковь св. Богородицы и т. д.).

Примечание: Дело идет о позднее (в турецкую эпоху) заложенных барабанах.

Начиная с X в. не только вводится все более повышенное очертание куполов, но и самое число их увеличивается: четыре малых сферических купола, расположенные кругом центрального, вырастают в заметные купола и выявляют вовне внутреннее расположение здания.

Один из наиболее древних примеров куполов подобного рода представляет собою церковь св. Вардия в Салониках ; церковь св. Апостолов в том же городе служит одним из наиболее выразительных примеров применения этой формы.

Примечание: церковь св. Вардия в Салониках выстроена в 1028 г.; в действительности была посвящена Богоматери; ныне называется Казанджиляр-Джами.

Все купола этой эпохи покоились на парусах, имеющих вид сферического треугольника. К XI в. вводится тромп. Это нововведение влечет за собой изменение в плане, показанное на рис. 45 . Под каждой пятой тромпа появляются устои. Купол, таким образом, фактически покоится на восьмиугольной в плане базе.

Примечание: По существу, здесь не тромп, а экседра, но лишь с тремя вертикалями и непосредственно примыкающая к стене. Конечно, не план зависит от подобного тромпа, а последний - от введения обширного зала, охватывающего ширину трех кораблей. Мы имеем дело с реминисценцией одного из моментов эллинизма, сочетавшегося с воздействием Востока. См. примечания 12 и 13; Некрасов, Кривые покрытия... В части характеристики зрелого византийского зодчества работа Шуази устарела. Во времена Шуази и не подозревали о том богатстве типологии, которое установлено наукой после него и отчасти уже в наши дни. Особенно см. работы Wulff, Koimesiskirche и др., и Брунова: Die funfschiffige Kreuzkuppelkirche («Byzant. Zeitschrift», XXVII, 1927) и L"eglise a Croix inscrite a cinq nefs dans l"architecture byzantine («Echos d"Orient», 1927).

Этот вариант, менее смелый, конечно, чем нормальный тип, осуществлен в Дафни (рис. 45 ), в церкви св. Никодима в Афинах , св. Луки на Парнасе и св. Николая в Мистре .

Рис. 45

Церкви с кровлей из плит; церкви с деревянным перекрытием на арках. - На общем фоне византийской архитектуры выделяются две сирийские строительные школы, с которыми нас познакомили работы Рея и Вогюэ. Одна из них существовала в долине Оронты, другая в Гауране - области, лежащей южнее Дамаска.

Примечание: Сюда необходимо присоединить особенно имена Кондакова, Бутлера и Стржиговского.

Леса - большая редкость во всей стране; южнее Дамаска их нет совершенно, и к тому же не хватает камня, пригодного для изготовления извести, - нет ничего, кроме базальтов.

Необходимо было экономно расходовать лесной материал, а в некоторых местах избегать не только деревянных конструкций, но даже и каменной кладки на растворе, и строить почти все здания из базальтовых плит, уложенных насухо.

Мы уже рассматривали в первом томе методы, вытекавшие из этих исключительных условий. На рис. 46 мы приводим два примера сооружений: один из них типичен для равнин к югу от Дамаска, другой - для долины Оронта: базилика А (в Тафке), которая показана на рисунке в разрезе, покрыта плитами; другая, В (в Руэйхе), имеет деревянную крышу, которая покоится на фермах, чередующихся с каменными арками.

Купольные церкви. - Архитектура Сирии, не отказываясь никогда от базилики с перекрытием из плит на аркадах, к V в. допускает купола, но редко строит их на квадратном плане.

Мы уже говорили о сводах на парусах в Хараме; они являются исключением. В купольных постройках трансиорданской Сирии паруса почти повсюду заменяются комбинацией напусков, показанной на рис. 14 ; путем же применения многоугольного плана стремятся уменьшить выносы этих напусков до пределов возможного.

Церковь св. Георгия в Эзре - тип сирийской купольной церкви; купол покоится на восьмиугольном основании и поддерживается угловыми камнями; его профиль еще более повышен, чем у иранского купола, - это очень острый стрельчатый профиль, едва закругляющийся к вершине.

Бывает даже, что сирийцы оставляют неперекрытым пересечение двух нефов, чтобы избежать необходимости увязывать их с куполом. Подлинные тексты позволили Вогюэ установить, что в большой церкви св. Симеона Столпника в Калат-Семане пересечение нефов было совершенно лишено перекрытия.

Если бы в лесном материале не было острого недостатка, можно было бы избежать трудности, прибегнув к деревянному куполу. В церкви в Босре барабан не в состоянии выдержать тяжесть купола вследствие того, что в нем прорезаны окна; наличие же окон доказывает, что, по замыслу архитектора, барабан не должен был оставаться без перекрытия, как это было в Калат-Семане, - существование деревянного купола ясно из руин. В некоторых зданиях допускалось смешанное решение: деревянный усеченный конус, открытый на вершине; мы уже указывали на этот прием, говоря о ротонде храма св. Гроба.

Постройки мусульманской Палестины, впрочем, помогут нам восстановить конструкции деревянных куполов в христианской Палестине. В своем месте мы опишем яйцевидные купола с двойным деревянным перекрытием мечети Эль-Акса-и-Сакра в Иерусалиме; безусловно, эти купола, как и купола храма св. Гроба, принадлежат к той же группе, что и собор в Босре, а может быть, даже и восьмиугольная церковь в Гаризиме. По-видимому, в Сирии каменный купол часто заменялся легким деревянным покрытием.

Глава «Церкви Византийской империи» раздела «Христианская архитектура IV-X вв.» из книги Огюста Шуази «История архитектуры» (Auguste Choisy, Histoire De L"Architecture, Paris, 1899). По изданию Всесоюзной академии архитектуры, Москва, 1935 г.

Возникновение Византии

В 658 году до нашей эры между бухтой Золотой Рог и Мраморным морем греческими колонистами был основан город Византия (по имени вождя Византа). Изначально город заселяли рыбаки и торговцы, однако, выгодное географическое положение способствовало быстрому росту Византии.

В 330 году нашей эры император Константин после победы над Лицинием решил перенести сюда столицу Римской империи, Византия была переименована в Новый Рим. Примечательно, что данное название не прижилось и город стал называться Константинополем. Император стремился сделать новую столицу империи красивее и великолепнее Рима. Переселенцам предоставлялось множество льгот: бесплатно выдавали хлеб, вино и масло. Константин освободил строителей и архитекторов от всех государственных повинностей, по его указанию из многих городов (Эфеса, Рима, Антиохии, Афин) были вывезены ценные рукописи, церковная утварь и мощи святых. В этот период начали расцветать науки, литература и искусство. В Константинополь начали стекаться ученые и выдающиеся мыслители.

Рисунок 1. Собор св. Софии в Константинополе. Автор24 - интернет-биржа студенческих работ

Известно, что дело императора Константина было продолжено его потомками. В Константинополь доставили мраморные и медные элементы римских храмов и площадей. По преданию, на постройку города ушло около 60 тонн золота. Константинополь по своей значимости сравнялся с Римом, раскинувшемся на семи холмах. Широкие улицы, большие городские площади с колоннами и статуями, великолепные дворцы и храмы восхищали каждого зрителя без исключения.

Византийцы считали себя наследниками античной культуры и пытались возродить традиции римской державы, а императоры стремились восстановить её территорию и былую мощь, вкладывали большие средства в возведение новых величественных сооружений.

Архитектурные особенности Византии

Константинополь являлся центром архитектурной деятельности византийских императоров и зодчих. Масштабные стены крепостей, защищавших от нападений с моря и суши, были возведены еще в V веке. Мосты, дороги, маяки и башни, сохранившиеся с тех времен, указывают на то, какая значимость придавалось оборонительным сооружениям в Византии.

Абсолютизм императорской власти в Византии подчеркивался лучевой структурой улиц, сходящихся к центральной площади с императорскими дворцами и соборами. Так как Константинополь не имел проточной воды, для водоснабжения сооружались акведуки и специальные оросительные сооружения. Что касается гражданской застройки, то о ней известно мало, однако, в некоторых источниках говорится о дворцах, кварталах ремесленников и купцов. С X века начали укрепляться позиции христианской церкви, возникать монашеские общины. В этой связи главными объектами строительной отрасли становятся храмы и другие религиозные сооружения.

Рисунок 2. Мечеть Фетие-Джами в Константинополе. Автор24 - интернет-биржа студенческих работ

С точки зрения архитектуры в Константинополе начали происходить важные события. Раннехристианская базилика, имеющая удлиненную форму в плане, а также округлые мавзолеи начинают преобразовываться в различные типы храмов центрической структуры. Особенностью ранних церквей в Византии является ярко выделенное центральное пространство сооружения. Купол здания символизировал небесную сферу, осенял императора, который восседал во время богослужений среди своих приближенных.

Важнейшим вкладом Византии в архитектуру называют развитие купольных конструкций, которые впоследствии выродились в новые типы структур – купольные базилики и центрические церкви, имеющие купол, опирающийся на восемь опор, а также крестово-купольной системы. В период существования Византийской империи активно развивались купольные базилики и центрические церкви, а крестово-купольная система получила широкое распространение в период средне-византийской архитектуры. К византийской эпохе относят и формирование монастырей как особого типа архитектурных комплексов.

Типы сооружений

Первые центрические храмовые постройки в Византии свидетельствуют о начале поиска конструктивных средств выражения идеи равенства государства и церкви. Из наиболее известных храмовых сооружений Византии можно выделить:

• Собор св. Софии в Константинополе. Данное сооружение задумывалось как духовный центр огромной империи, своими масштабами оно должно было затмить римский Пантеон. Надо сказать, что смелые архитектурные решения и общая композиция храма воплощались в жизнь с некоторыми трудностями. Ошибки в строительстве собора допускались из-за отсутствия опыта возведения таких грандиозных сооружений, большой массы конструктивных элементов и несовершенной строительной техники. Здание собора длиной 75 метро имеет высоту 57 метров. Собор представляет собой купольную базилику со средним нефом шириной 31 метр;
• Мечеть Фетие-Джами в Константинополе. Центральный купол этой мечети украшен изображением Христа Пантократора в окружении пророков. Основателями мечети считаются Иоанн Комнин и его жена Анна, однако, многие специалисты считают, что здание было возведено во времена Михаила Дюкаса (в 1078 году). Пятиглавое сооружение является ярким образцом архитектуры и искусства позднего византийского периода;
• Церковь Сергия и Вакха в Константинополе. Здание было построено в 527 году и представляет собой центрическое здание, опирающееся на восемь устоев. Основу композиции составляет развитое подкупольное пространство. Ступенчатая структура сооружения преимущественно образована такими конструктивными элементами, как купол, устои, полукружные арки.

Следует отметить, что Византийская архитектура оказала сильное влияние на формирование готического и романского стиля в Западной Европе. Прямым продолжением Византийских традиций в архитектуре являются сооружения Сербии, Болгарии, Грузии, Армении и России. Турецкая архитектура началась с подражания византийской. Разумеется, византийские храмы подвергались глубокой переработке с учетом национальных особенностей.

Перенос столицы Римской империи в Константинополь в 324 г. и имперское покровительство, оказанное Церкви императором Константином и его преемниками, создали совершенно новые условия в христианском мире. На Западе вторжения варваров вскоре значительно ослабили влияние империи, но на Востоке оно оставалось в полной силе. Константинополь, «Новый Рим», называемый также и Византием – наименованием древнего города на Босфоре, избранного Константином в качестве местоположения новой столицы, – оставался столицей империи вплоть до 1453 г. Более тысячелетия он был признанным центром православного христианства для большей части Восточной Европы и Ближнего Востока. Термин Byzantium употребляется сегодня для обозначения и города Константинополя, и самой Восточной Римской империи, чтобы отличить то и другое от «Ветхого Рима» и языческой империи. Роль Константинопольской

Церкви в христианизации Востока почти во всем подобна успехам Римской Церкви на латинском Западе. Надо заметить, впрочем, что название «византиец», «византийский» (Byzantine) в Средние века употреблялось редко. «Византийцы» говорили по-гречески и называли себя ромеями (Romans). И на латинском Западе империю называли Romania, да и мусульмане именовали ее Рум.

1. Церковь и государство

Сохранение империи на Востоке обеспечило императору активную роль в делах Церкви. Это, однако, не означает, что взаимоотношения Церкви и государства в Византии можно выразить какой-нибудь простой формулой или понятием, наподобие «цезарепапизма». С одной стороны, не подлежит сомнению, что христианская империя унаследовала от языческих времен административный и финансовый порядок ведения религиозных дел и что этот порядок почти автоматически и без возражений был перенесен самим Константином на христианскую . Но с другой стороны, христианская вера была несовместима с эллинистическим и римским представлением об императоре как о божественном существе: единственным царем, единственным κύριος [господином] был Христос. Поэтому, следуя примеру Евсевия Кесарийского в его слове на погребение Константина (337 г.), византийцы видели в императоре полномочного представителя или вестника Христова, «равного апостолам» (ίσατιόστολος ), ответственного в особенности за распространение христианства среди языческих народов и за «внешние дела» христианской – управление и финансы (отсюда употребленный Евсевием титул императора: έττίσκοττος ιών έκτος [епископ внешних дел]).

Эта роль императора в делах Церкви так и не получила развития в виде фиксированной, юридически оформленной системы. Она была ясно обусловлена одним решающим фактором – православием императора. Императору-еретику подчиняться не следовало. Многочисленные герои веры – Афанасий Александрийский (f373), Иоанн Златоуст (t407), Максим Исповедник (662), Иоанн Дамаскин (Ϊ750), Феодор Студит (759–826) – почитались святыми после своей смерти, наступившей в результате противления императорской воле; в то же время память многих императоров, в частности, Констанция I (337–361), Льва III (717–741), Константина V (741–775) и Михаила VIII (1250–1282), была официально предана проклятию из-за того, что они поддерживали неправославные учения.

Наиболее близкий к теоретическому определению текст об отношениях Церкви и государства в Византии, Шестая новелла Юстиниана (527–565), называет священство и императорское достоинство «двумя величайшими Божьими дарами» человечеству и подчеркивает их общее божественное происхождение. Идеал, изображаемый Шестой новеллой, – это «гармония» между двумя властями. Та же идея общей ответственности перед Богом императора и Константинопольского патриарха выражена и в «Эпанагоге», введении в свод законов IX столетия. И все же эти тексты похожи скорее на благочестивое увещание, чем на юридическое определение. Византийцы хорошо понимали, как трудно на языке христианской веры выразить динамические и поляризованные отношения между «земным» и «небесным», «старым» и «новым», «мирским» и «священным».

В придворных церемониях и официальных текстах на императора часто переносили язык ветхозаветной монархии; но как Давид и Соломон были прообразами мессианского царства, так христианский император неизбежно рассматривался как образ Христа. Он созывал соборы и при желании всегда мог оказывать решающее влияние на церковные назначения, в том числе назначение Константинопольского патриарха и тех епископов, которые играли важную дипломатическую роль в византийских иностранных делах (Охридского архиепископа, русского митрополита и др.). Надо сказать, что между 379 и 1451 гг. из 122 Константинопольских патриархов 36 были силой низложены под давлением императоров .

Однако относительную зависимость патриаршего сана от императора надо рассматривать в контексте постоянной нестабильности самой императорской власти. Две трети всех византийских императоров были убиты или низложены, причем многие из них стали жертвами, по крайней мере частично, собственной религиозной политики.

2. Восточные патриархаты

Далее текст правила предоставляет епископу Константинополя юрисдикцию над гражданскими епархиями Понта, Асии и Фракии, создавая «патриархат», сопоставимый с теми патриархатами, которые уже были de facto под главенством Рима, Александрии и Антиохии, и наделяя столичного епископа также правом посылать епископов-миссионеров в «варварские земли» за пределами этих епархий.

Исторически утверждение константинопольского первенства Константинопольским и Халкидонским соборами было прежде всего направлено против чрезмерного влияния Александрии, склонной навязывать свое частное (и порой не без крайностей) толкование веры, начертанной в Никее и Ефесе, что императоры считали недопустимым. Действительно, соборы Константинополя и Халкидона дали определение веры, более приемлемое для Антиохии и Рима. Однако формулировка 28-го халкидонского правила подразумевала еще более серьезные следствия. В ней утверждалось, что привилегии «Ветхого Рима», как и новые привилегии Константинополя, были дарованы «отцами», а значит, имеют человеческое происхождение, а не восходят к λόγοι [словам] Христа, обращенным к апостолу Петру. В V веке идея о том, что римский епископ обладал первенством в силу преемства от Петра, твердо укоренилась в Риме и послужила главным аргументом папы Льва Великого (440–461) в его протесте против принятия 28-го правила в Халкидоне. К тому же господствующая в Риме интерпретация преимуществ восточных кафедр гласила, что эти преимущества также происходят от Петра, который лично проповедовал в Антиохии (см. ) и, согласно преданию, послал своего ученика Марка в Александрию. В этой схеме для первенства Константинополя не оставалось места. Но в глазах восточных эта схема выглядела вполне искусственной. Они не считали, что основание церкви апостолами дает ей какие-либо юрисдикционные права, поскольку в таком случае многие восточные города – и в первую очередь Иерусалим – могли претендовать на них, но толковали все преимущества, включая привилегии Александрии, Антиохии и даже Рима, в прагматическом ключе – как естественные следствия главенствующего положения этих городов. Поэтому новая роль Константинополя представлялась им вполне естественной.

Различие между восточным и западным подходами к проблеме первенства лучше всего видно на истории Иерусалимской Церкви. Упомянутая под своим римским именем Элии Никейским собором (правило 7), она оставалась в орбите влияния Антиохии, пока не обрела, пользуясь известностью как центр паломничества, после 451 г. в результате хитроумных интриг иерусалимского епископа Ювеналия (431–458) статус отдельного патриархата, включающего три области Палестины. Однако ее апостольское и даже Божественное происхождение никогда не шло в ход ради обоснования более высокого места в порядке патриархатов, чем пятое.

Поэтому когда император Юстиниан предпринял грандиозную попытку воссоздать всемирный характер империи путем отвоевания Запада, византийское видение Вселенской Церкви состояло в пентархии патриархов – Рима, Константинополя, Александрии, Антиохии и Иерусалима, объединенных верою, равных в правах, но строго связанных порядком приоритета, запечатленного имперским законодательством. Монофизитский раскол, ское завоевание и возвышение папства на Западе вскоре упразднили пентархию как конкретную историческую реальность, но она выживет как идеал византийского видения христианской вселенной.

3. «Великая церковь» Константинополя

С упадком древнего Рима и внутренними раздорами в остальных восточных патриархатах Константинопольская стала в VI-XI вв. самым богатым и влиятельным центром христианского мира. В качестве символа и выражения этого всеобщего авторитета Юстиниан выстроил церковь, которая и сегодня считается подлинным шедевром византийской архитектуры – храм Святой Премудрости, «Айя-София». Законченный поразительно быстро – за четыре с половиной года (532–537), – он стал сердцем христианской Византии. Термин «Великая церковь», первоначально относившийся к храму, стал обозначать и патриархат, кафедральным собором которого Св. Софии предстояло пребывать в течение девяти столетий. В самом общем и наглядном виде он представляет собой громадный прямоугольный зал, покрытый огромным куполом. Льющийся отовсюду свет, мраморные стены и золотые мозаики часто воспринимались как образ космоса, на который спустилось само небо. Ошеломляющее впечатление, производимое этим строением на греков, равно как и на иностранцев, зафиксировано во многих текстах того времени.

При Иоанне Постнике (582–595) столичный архиепископ усваивает титул «вселенского патриарха». Папа Григорий Великий воспринял это наименование как вызов папскому первенству, но на самом деле оно подразумевало не притязание на всеобщую юрисдикцию, а неизменное и, по сути, политическое положение в οικουμένη , т. е.

в orbis christianorum [христианском мире], в идеале возглавляемом императором. Вместе с последним патриарх отвечал за благополучие общества, временами замещая императора в качестве регента. Так было, например, в случае патриарха Сергия (610–638) при императоре Ираклии (610–641) и патриарха Николая Мистика (901–907,911–925) в период детства императора Константина VII. Соответствующие права и обязанности этой диархии императора и патриарха описаны во введении в свод законов IX века, известном как «Эпанагога».

Избрание патриарха определялось церковными канонами и имперскими законами. Юстиниан (новелла 174, издана в 565 г.) требовал, чтобы в избрании участвовала избирательная коллегия клириков и «именитых граждан» – нечто вроде коллегии кардиналов в Риме; однако миряне, за исключением императора, были вскоре отстранены от этого процесса. Согласно Константину Багрянородному , митрополиты синода избирали трех кандидатов с тем, чтобы император мог выбрать одного из них, оставляя в то же время за собой право иного выбора. Эта открыто признаваемая роль императора в избрании патриарха – формально противоречившая каноническим предписаниям против избрания клириков гражданскими властями – становится понятнее в свете политических функций «вселенского» патриарха в самом государстве.

После интронизации в Св. Софии патриарх управлял церковью вместе с «постоянным синодом», состоящим из митрополитов и большого штата чиновников. В его юрисдикцию входили гражданские епархии Асии, Понта и Фракии, которые в VII столетии состояли из 424 епископских кафедр в Азии и Европе . В VIII в. к патриархату были присоединены, за счет Римской Церкви, епархия Иллирика и южная Италия. Кроме того, сюда нужно добавить подчиненные патриархату многочисленные миссионерские епархии Кавказа, Крыма и славянских земель. Впечатляющее новое расширение патриархата произошло при обращении Руси (988 г.).

Выбираемые в ранний период большей частью из белого духовенства Константинополя, а после XIII в. в основном из монашества, причем иногда возвышаемые прямо из положения мирян, патриархи за редким исключением были образованными людьми и порой подлинными святыми. Список Константинопольских патриархов включает такие имена, как (379–381), Иоанн Златоуст (398–404), Тарасий (784–806), Никифор (806–815), Фотий (858–867, 877–886), Арсений Авториан (1255–1259, 12611265), Филофей Коккин (1354–1355, 1364–1376). С другой стороны, частые политические бури двора и нескончаемые христологические споры с необходимостью вовлекали в свою орбиту патриархов. Некоторые из них, как Несторий (428–431), вошли в историю с репутацией ересиархов. Другие, особенно во время царствования Ираклия и Констанция II, следуя тогдашнему имперскому политическому курсу, поддержали монофелитство. Это произошло с Сергием (610–638), Пирром (638–641), Павлом (641–653) и Петром (654–666). Они были осуждены как еретики Шестым Вселенским собором (680 г.).

Римские папы никогда формально не признавали за Константинопольскими епископами титул «вселенский патриарх» и порой добивались от Константинополя словесного признания собственной «Петровой» интерпретации римского первенства. Тем не менее им не оставалось ничего иного, как признавать реальное влияние имперской церкви, особенно во время посещения Константинополя. Один из них, папа Мартин I (649–655), был даже осужден и низложен в Константинополе церковным судом под председательством монофелита патриарха Петра.

Итак, Константинопольский престол, с его «равными преимуществами» с «Ветхим Римом», играл важную роль в истории, но, несомненно, никогда не притязал на харизму вероучительной непогрешимости.

4. Арабское завоевание и иконоборчество

Когда в VII веке исламская буря обрушилась на древние христианские византийские области Палестины, Сирии, Египта и Северной Африки, докатившись до самых врат Константинополя, большинство христиан в этих землях уже порвало связи с имперской Православной Церковью. Египет с середины V в. был почти полностью монофизитским; то же надо сказать об армянских регионах на востоке Малой Азии и по крайней мере о половине населения Сирии. Усилия Юстиниана и позже догматические компромиссы Ираклия и его монофелитских преемников не привели к религиозному объединению империи. Более того, раскол, начавшийся спором между грекоязычными богословами о правильном определении личности Иисуса Христа, развернулся в культурный, этнический и политический антагонизм. На Ближнем Востоке халкидонское было к тому времени представлено почти исключительно греками, лояльными к империи, тогда как общины коренных жителей – коптов, сирийцев и армян – отказывались принимать веру Халкидонского собора и возмущались грубыми попытками императорской власти изгнать их вождей и силой навязать религиозное согласие.

Монофизитский раскол, за которым последовало арабское вторжение, чей успех отчасти был обязан раздорам меж христианами, оставил Константинопольского патриарха одного быть главным представителем восточного христианства в границах империи. Конечно, в Александрии, Антиохии и особенно в Иерусалиме оставалось небольшое число православных (или «мельхитов», т. е. «роялистов»), возглавляемых своими патриархатами, но они имели мало влияния во Вселенской Церкви. В течение долгих веков ской оккупации для них главной проблемой было выживание, и решалась она преимущественно поиском и получением культурной, моральной и материальной помощи из Константинополя.

Уменьшенная до размеров восточной Малой Азии, южных Балкан и южной Италии, Византийская империя нашла силы для успешного противостояния исламу. Но во время этой борьбы, в период между 726 и 843 гг., византийские христиане пережили тяжелый кризис, во многом сформировавший облик средневекового византийского христианства – кризис иконоборчества, окончившийся торжеством православного иконопочитания.

Догматическую, философскую и богословскую почву византийского иконоборчества невозможно свести к простой схеме. Отвращение к употреблению образов и преклонению перед ними в богослужении восходит к запрету любого изображения Бога в Ветхом Завете. Иконоборчество находилось в согласии и со своего рода платоническим спиритуализмом, популярным среди христиан-греков, чем объясняется существование враждебного образам течения в раннем христианстве. Однако несомненно, что иконоборческое движение VIII века началось по инициативе императоров и имело политический смысл в рамках борьбы империи против ислама. В самом деле, убеждение в абсолютной трансцендентности и невидимости Бога и резкая полемика против христианского «идолопоклонства» составляли существенную часть мусульманской антивизантийской пропаганды. Императоры Лев III (717–741) и Константин V (741–775), покровители иконоборчества, решили «очистить» христианскую от «идолопоклонства», чтобы успешнее бороться с исламской идеологией.

Как только по распоряжению Льва III (начиная с 726 г.) иконы Христа, Богородицы и святых начали удалять из публичных мест и церквей, патриарх Герман (715–730) и папа Григорий II (715–731) встали на защиту почитания икон, а живший в завоеванной мусульманами области богослов Иоанн Дамаскин написал трактаты, направленные против иконоборчества. Аргументация защитников иконопочитания заключалась в том, что хотя Бог невидим по природе, Его можно и нужно изображать в Его человеческом естестве – как Иисуса Христа. С точки зрения православных, иконоборчество было равносильно отрицанию Боговоплощения. Иконоборческий собор, созванный императором Константином V в 754 г., ответил на это, что изображение Христа в Его человеческой природе означает или отрицание Его Божества, которое неотделимо от Его человечества, или несторианское рассечение Его единого Лица на два существа. Споры продолжались – главным образом на этих христологических основаниях – более столетия. Иконоборческие гонения были жестокими, и православные числят много мучеников той поры. Кроме Иоанна Дамаскина , почитание икон защищали два крупных византийских богослова – Феодор Студит (759–826) и патриарх Никифор (806–815). Народная поддержка иконопочитания направлялась влиятельными и многочисленными монашескими общинами, которые мужественно встретили гнев императора. Наконец, в 787 г. императрица Ирина собрала Седьмой Вселенский собор (известный также как Второй Никейский), который осудил иконоборчество и подтвердил почитание (προσκύνησις ) икон, четко отличая его от поклонения (λατρ €ΐα ), которое подобает одному Богу. После вторичного подъема иконоборчества последовало окончательное «Торжество Православия» в 843 г.

Последствия этого кризиса носили как богословский, так и культурный характер. На православном Востоке образы были навсегда признаны главными средствами богообщения, так что искусство, богословие и духовность оказались неразрывно связаны друг с другом. В то же время борьба за иконы укрепила авторитет монашества, получившего большее, чем в предшествующие столетия, признание в качестве действенного противовеса в византийском обществе произволу императорской власти. Но в то же время иконоборческий кризис способствовал отчуждению между восточной и западной половинами христианского мира. Поглощенные борьбой с исламом, императоры-иконоборцы небрегли своей властью и влиянием в Италии. Более того, в отместку за противодействие пап их религиозной политике они передали Иллирик, Сицилию и южную Италию из папской юрисдикции в константинопольскую. Униженный и брошенный своими традиционными покровителями, в страхе перед лангобардским вторжением, папа Стефан II встретил короля франков Пепина Короткого в Понтионе (754 г.), признал его покровительство и добился его помощи в создании папского государства в Италии, составленного из прежних византийских территорий.

5. Миссионерство: обращение славян

Утрата ближневосточных земель под натиском арабов и постепенное отчуждение между Западом и Востоком могли превратить Константинопольский патриархат в центр этнически и культурно ограниченной греческой церкви. Однако сразу же после окончания иконоборчества Византийская Церковь предприняла впечатляющий миссионерский поход в Восточную Европу.

В 860–861 гг. два брата из Фессалоник, Константин и Мефодий, успешно проповедовали крымским хазарам. В 863 г., в ответ на просьбу моравского князя Ростислава прислать миссионеров из Византии они были посланы к славянам в центральную Европу. Моравская миссия двух братьев началась с полного и буквального перевода Писания и богослужения на язык славян. В ходе миссии братья создали новый алфавит и терминологию, пригодную для христианского употребления. Более того, ссылаясь на чудо Пятидесятницы (), когда апостолы получили дар говорения на многих языках, они обосновали необходимость перевода основных христианских текстов на родной язык каждого народа. Эта стратегия братьев натолкнулась на яростное сопротивление проповедовавших там же франкских миссионеров, с которыми братья вступили в спор в Моравии, а затем в Венеции, обвиняя их в «трехъязычной ереси» (т. е. в убеждении, что христианское богослужение может совершаться только на еврейском, греческом и латыни). В предисловии к Евангелию от Иоанна, переведенному славянским стихом, Константин (более известный под своим монашеским именем Кирилл), защищая право славян слышать Слово на своем языке, перефразирует ап. Павла (): «Я бы лучше сказал пять слов, которые понятны всем братьям, нежели десять тысяч непонятных» . В конце концов византийские миссионеры под давлением немецкого духовенства вынуждены были оставить Моравию. Тем не менее, прибыв в Рим, они заручились официальной поддержкой пап Адриана II (867–872) и (872882). По смерти в Риме Константина-Кирилла папа Адриан рукоположил Мефодия во епископа Сирмийского и возложил на него миссию у славян. Однако папский авторитет оказался недостаточным для обеспечения успеха миссии. Немецкие епископы, осудив Мефодия, заключили его в тюрьму, и Моравия вошла в сферу влияния латинского христианства. В итоге вся средневековая западная церковь усвоила принцип, согласно которому богослужение должно совершаться только на латыни, что резко отличалось от византийского миссионерства, основанного на переводах и употреблении национальных языков. Моравские ученики Константина-Кирилла и Мефодия нашли убежище в Болгарии, особенно в македонском центре Охрид (св. Климент, св. Наум), где славянское успешно развивалось по византийскому образцу.

Обращение Болгарии практически совпало по времени с моравской миссией. Как в Моравии и многих других частях Европы, обращение, почву которого готовили миссионеры и дипломаты из Византии, совершалось через правителей страны. Так в 865 г. хан Борис Болгарский стал христианином, причем крестным отцом его был император Михаил III. После попытки присоединения к юрисдикции Рима (866–869) Борис окончательно ввел свою страну в византийскую религиозную орбиту. Его сын и наследник Симеон (893–927) и затем западно-болгарский царь Самуил (976–1014) превратили свои столицы – соответственно Преслав и Охрид – в крупные религиозные центры, где славяне успешно усваивали богослужение, богословие и религиозную культуру Византии. Поскольку же византийские каноны в принципе допускали множественность церковных центров, болгарские цари учредили в своих столицах независимые патриархаты. Но так как они стали претендовать и на императорский титул, Византия, восстановив свою былую военную мощь, особенно при императоре Василии II (976–1025), временно упразднила независимость Болгарии. При этом, однако, она не упразднила полностью принципы и практику отправления богослужения на славянском языке.

В тот же период совершалась и византийская миссия в русском народе. В послании восточным патриархам 867 г. патриарх Фотий объявил, что русские обратились в христианство и приняли епископа из Константинополя. Это первое обращение ограничивалось небольшой группой соседних с Византией городов Крыма. Более значительным событием было обращение могущественной киевской княгини Ольги (957 г.), принявшей имя Елены в честь царствующей византийской императрицы и, наконец, «крещение Руси» в 988–989 гг. при князе Владимире, который принял имя Василия и даже женился на сестре императора Василия II, Анне. При Владимире византийское Православие стало государственной религией русских княжеств с их главными центрами в Киеве и Новгороде.

Наконец, византийские памятники сообщают в тот же период о миссионерской деятельности на Кавказе, особенно среди аланов, предпринятой по инициативе патриарха Николая Мистика (901–907,911–925).

Таким образом, около начала второго тысячелетия Византийская Церковь осуществляла свое служение на территории, простиравшейся от северных регионов до оккупированного арабами Ближнего Востока и от Адриатики до Кавказа. Ее центр Константинополь, казалось, не имел себе равных не только в силе и богатстве, но и в интеллектуальных, художественных и литературных достижениях.

6. Раскол между Востоком и Западом

Некоторое богословское размежевание между греческим Востоком и латинским Западом восходит по крайней мере к IV столетию. К примеру, троичное богословие выражалось по-разному каппадокийскими отцами и бл. Августином: если греки настаивали скорее на четком различении Лиц, то латиняне придавали большее значение философским определениям Бога как единой простой сущности. По отношению к монофизитству латиняне и греки часто также занимали расходящиеся позиции: «Ветхий Рим» предпочитал строго держаться подлинной халкидонской формулы о «двух естествах», тогда как Константинополь склонен был вспоминать слова св. Кирилла Александрийского об «одной воплощенной природе». Возрастало и число дисциплинарных и богослужебных расхождений.

Однако более всех иных различий напряжение в отношениях между Востоком и Западом начали создавать экклезиологические вопросы, особенно же возрастающее расхождение в понимании римского первенства. Как мы уже видели, ведущее положение Рима, против которого Византия никогда не возражала, объяснялось (как и преимущества ряда восточных престолов) прагматическими соображениями, тогда как апостольское происхождение кафедры не играло решающей роли. Это прагматическое объяснение было запечатлено в соборных постановлениях, которые Восток считал общей традицией, хотя римляне в свое время и протестовали против обнародования текстов, отрицавших, что Рим получил свое первенство от Христа через апостола Петра. К счастью, в течение ряда столетий обе стороны воздерживались от того, чтобы доводить эти расхождения до полного разрыва отношений. Однако в IX, X и XI веках начали накапливаться конфликты, в которых культурные и политические элементы переплелись с догматическими и дисциплинарными вопросами.

В иконоборческий и последующий за ним периоды главным источником конфликта стала проблема Filioque. Запад включил в Никео-Цареградский , служивший выражением основ вероучения всей Церкви, латинское слово Filioque. Эта вставка, впервые появившаяся в Испании в VII в., означала, что Святой Дух исходит от Отца и Сына. Расширенный текст Символа быстро стал популярен – отчасти из-за того, что он лучше соответствовал Августинову объяснению Троицы, чем исходный текст, – и в VIII в. вошел в употребление во франкской Европе. Карл Великий и его богословы, искавшие повод обвинить свою соперницу, восточную империю, в ереси, отказались признавать постановления Седьмого Вселенского собора (787 г.) из-за содержавшихся там исходной формы Символа и традиционных греческих формулировок тринитарного догмата. Так называемые «Libri Carolini», направленные Карлом папе в обоснование своей позиции, стали первым письменным памятником полемики, которой суждено было продолжаться столетиями. Вначале папы стояли на стороне греков и противились внесению вставки в Символ. Только в 866 г. папа Николай I оказал поддержку действовавшим в Болгарии немецким миссионерам, неявным образом потворствуя распространению Символа со вставкой среди новообращенных болгар. Патриарх Фотий, числивший Болгарию в составе своей юрисдикции, стал первым греческим богословом, давшим решительный отпор Filioque. Конфликт между папой Николаем и Фотием, касавшийся вопроса о власти не менее, чем проблемы Filioque, был в конце концов улажен. В 879–880 гг. на соборе, в присутствии легатов папы , вставка была осуждена и объявлено примирение между Римом и Константинополем. Однако франкское влияние на ослабленное папство X столетия привело к почти механическому принятию Filioque в Риме (вероятно, в 1014 г.), что сделало раскол практически неминуемым.

Разделению способствовали и некоторые вопросы дисциплинарной и богослужебной практики. Сюда относится употребление опресноков в латинской Евхаристии, принудительный целибат священства на Западе (тогда как на Востоке рукоположение состоящих в браке разрешалось) и различия в правилах поста. Такого рода вопросы вышли на первый план особенно во время известного инцидента, столкнувшего легатов папы Льва IX с патриархом Михаилом Керуларием (1054 г.). Это столкновение часто ошибочно считается началом раскола; на самом же деле оно явилось скорее неудачной попыткой исправить уже существовавшее размежевание.

По мере продолжения полемики, значительно усилившейся из-за народной ненависти после разграбления Константинополя крестоносцами во время Четвертого крестового похода в 1204 г., к ней добавились новые пункты, такие как латинское учение о чистилище и спор о точном моменте преложения Св. Даров на Евхаристии («установительные слова» в латинской традиции, которым греки противопоставляли присутствующее во всех восточных литургиях после установительных слов призывание Святого Духа, или эпиклезис). Все эти вопросы, как и проблему Filioque, можно было решить, если бы обе церкви смогли достичь согласия относительно критерия авторитетности. Но папство, в особенности после григорианских реформ XI в., не допускало никаких сомнений в единственности своего авторитета. С византийской стороны официальная позиция церкви всегда состояла в том, что разногласия между церквами должны улаживаться только на соборах и что первенство чести Рима не освобождало папу от ответственности перед соборным решением.

В поздневизантийский период папы и императоры династии Палеологов (1261 –1453) предпринимали неоднократные попытки вернуть утраченное единство. В 1274 г. представители императора Михаила VIII присутствовали на Лионском соборе, где было зачитано личное исповедание веры императора, признающее римскую веру. Исходя в первую очередь из политических соображений, Михаил навязал Константинопольской Церкви в патриархи сторонника унии Иоанна Векка. Но такая, введенная, по существу, силой уния прекратилась со Михаила (1282). В 1285 г. собор в Константинополе официально отверг ее и утвердил подробное – и в определенном смысле непредвзятое – опровержение Filioque, составленное патриархом Григорием Кипрским (1283–1289). Переговоры об объединении велись и в течение всего XIV столетия, которое стало свидетелем личного обращения в Католичество императора (1369); впрочем, церковь не последовала в этом за своим императором, и он сам впоследствии молчаливо отказался от своего обращения. Именно соборное движение на Западе вызвало радикальные изменения в позиции папства по отношению к идее подлинного объединительного собора. После долгих предварительных переговоров с папами Мартином V и Евгением IV император Иоанн VIII, патриарх Иосиф и многочисленные представители греческого духовенства прибыли в Феррару, а затем во Флоренцию, где наконец состоялся собор (1438–1439), когда над Византией уже вплотную нависла угроза турецкого завоевания. После многомесячных споров изнуренная греческая делегация подписала декрет об унии, признававший основные вероучительные положения Римской Церкви. Лишь один греческий епископ; Марк Ефесский , отказался подписывать унию, но по возвращении делегации в Византию его позиция была поддержана абсолютным большинством народа и духовенства. Падение Константинополя в 1453 г. положило конец самой унии и дальнейшим переговорам.

Этот раскол, ставший результатом постепенного отчуждения, невозможно формально связать ни с какой определенной датой или конкретным событием. Но первопричина его, несомненно, лежит в различном понимании вероучительного авторитета, который для Запада сосредоточился в личности папы, тогда как Восток никогда не считал, что какое-либо отдельное лицо или учреждение может формально гарантировать истину, и не ставил никакой авторитетный центр выше соборного процесса, в котором участвуют епископы, но который также требует согласия народа.

7. Богословие и каноническое право

В течение всей своей истории Византия поддерживала непрерывную традицию учености, восходящую к античности и греческим отцам Церкви. Хотя императорский университет в Константинополе и, в частности, отдельная патриаршая школа готовили будущих государственных и церковных чиновников, эти учреждения не были ни единственными, ни даже главными центрами богословского развития. Византия никогда не знала того расцвета университетов и формальной схоластики, которое играло такую огромную роль на Западе начиная с XII в. Большинство византийских богословов трудились на церковной кафедре или в монашеской общине. Надо отметить также, что богословие никогда не было монополией духовенства. Богословские сочинения публиковали не только епископы или монахи, но и образованные миряне.

Отсутствием организованной школьной системы, возможно, объясняется то обстоятельство, что византийские богословы редко пытались дать систематическое изложение своего богословия. Преп. Иоанн Дамаскин ок. 753) написал «Точное изложение православной веры», но эта работа – не более чем краткий учебник, точно следующий формулировкам, принятым в прошлом, а не оригинальная «система». Обычно византийские богословы ограничивались разработкой отдельных вопросов или опровержением современных им ересей. Это отсутствие систематичности, однако, не означает, что они не верили в действенность богословия. Напротив, византийская духовность, богослужение и мысль всегда утверждали возможность общения с Богом, доступную каждому христианину в жизни Церкви. Но эта доступность не относится к самой Божией сущности , трансцендентность которой делала интеллектуальные или философские концепции – основу всех упорядоченных богословских «систем» – бесполезными или, по крайней мере, неубедительными. Это одновременное сознание божественной трансцендентности и доступности хорошо выражено св. Григорием Нисским , одним из самых выдающихся греческих отцов Церкви. «Если речь о Боге, – писал он, – то, когда вопрос о сущности, время молчать (см. ); а когда о какомлибо благом действии, ведение о котором нисходит и до нас, тогда время возглаголать силы, возвестить чудеса, поведать дела, и до сих пределов пользоваться словом» .

Определение канона Писания – основного источника всего христианского богословия – на Востоке не приняло окончательной формы до Трулльского собора (692 г.), утвердившего так называемый «расширенный» канон, включающий те ветхозаветные книги, которые сохранились на арамейском и греческом (называемые также «неканоническими» ). Но некоторые более ранние отцы стояли за «краткий» (еврейский) канон, и даже Иоанн Дамаскин в VIII в. считал Книгу Премудрости Соломоновой и Книгу Премудрости Иисуса, сына Сирахова, «превосходными», но не включал их в собственно канон. Книга Откровения обычно исключалась из канона в IV и V вв. и так и не вошла в Византии в богослужебное употребление.

Учительство Церкви, которое явно не ограничивалось одним Писанием, находило свое наиболее авторитетное выражение в так называемых «вселенских» соборах. Таковыми официально признавались семь соборов. Это Никейский I (325), Константинопольский I (381), Ефесский I (431), Халкидонский (451), Константинопольский II (553), Константинопольский III (680) и Никейский II (787). Формально авторитет собору в империи придавали созыв и признание его императором, но для Церкви необходимо было еще устойчивое согласие относительно решений собора, или его «рецепция». Так, некоторые соборы – Ефесский II (449), Иерийский (753), Флорентийский (1438–1439) – получили императорскую санкцию, но были в конечном итоге отвергнуты . Другие же, хотя формально не были «вселенскими», признаны в высшей степени авторитетными, например, Фотианский «великий собор в Св. Софии» (879–880) и Константинопольские соборы 1341, 1347 и 1351 гг., утвердившие различение между сущностью и энергией в Боге в связи с так называемыми «исихастскими спорами».

Тринитарное богословие каппадокийских отцов (IV в.) и халкидонская и постхалкидонская христология в том виде, в каком она определена признанными вселенскими соборами, составляют фундамент всей богословской мысли, как мы уже видели при рассмотрении иконоборчества. На этот же фундамент следует опираться в понимании так называемого «мистического богословия» византийцев.

Термин «мистическое богословие» происходит от названия одного из трактатов Псевдо-Дионисия (V-VI вв.) и означает, что общение с Богом невозможно сравнить ни с какой формой тварного знания и что наилучшим образом оно выражается в отрицательных, или «апофатических», терминах: не есть ничто из того, что тварный человеческий ум способен постичь. Но вместе с тем греческое святоотеческое предание утверждает, что цель человеческой жизни – обожение (θέωσις ), ставшее возможным в Богочеловеке, Иисусе Христе. Наиболее точно выраженное, вероятно, самым одаренным из всех византийских богословов, преп. Максимом Исповедником (ок. 580–662), который был и главным борцом против монофелитства, учение об обожении вдохновляло многих духовных писателей и мистиков. Византийцы, как правило, признавали, что поскольку учение об обожении «во Христе» невозможно свести к рациональным категориям, его наилучшим образом выражают те, кто знает его на собственном опыте. Византийское христианство в целом больше, чем латинский Запад, доверяло святым и пророкам как авторитетам в богословии. Вероятно, величайший и самый удивительный из византийских пророков и мистиков – Симеон Новый Богослов («(«1022). В некоторых кругах, особенно монашеских, харизматический мистицизм мог даже вести к отказу от таинств и церковной организации. Эти сектантские формы харизматизма, неоднократно осужденные, известны как мессалианство и богомильство.

Одним из трудных интеллектуальных и духовных вопросов было для византийского богословия определение отношения между христианской верой и наследием древнегреческой философии. Будучи греко-язычной цивилизацией, Византия хранила писания античных авторов, и в каждом поколении находились ученые и мыслители, увлекавшиеся античной философией. Некоторые из них, следуя примеру Оригена (ок. 254), пытались сочетать греческую философию с христианским откровением. Хотя Ориген и оригенизм были осуждены (Пятым Вселенским собором в 553 г.), понятия, пришедшие из греческой философии, продолжали быть необходимым средством выражения основных христианских догматов. Но в то же время очень многие византийские богословы, особенно среди монахов, настаивали на принципиальной несовместимости «Афин» и «Иерусалима», Академии и Евангелия. Особенно враждебно относились они к платоновскому идеализму и спиритуализму, который считали несовместимым с христианским учением о Боговоплощении. Временами они добивались от церковных властей официального осуждения платонизма (ср. в особенности случай Иоанна Итала, 1075–1077). Вплоть до падения Византии ученые гуманисты (напр., Михаил Псёлл, Феодор Метохит, Никифор Григора, Виссарион, Гемистий Плифон и др.) стойко защищали наследие античности, но им постоянно приходилось преодолевать сопротивление. Это напряжение так никогда и не было снято, так что в этом смысле византийская христианская традиция явным образом контрастирует с современным ей латинским Западом, где со времен зарождения схоластики складывался новый синтез греческой философии и христианского богословия.

Как византийское богословие избегало рационально оформленной систематизации, так Византийская Церковь никогда не связывала себя исчерпывающим кодексом церковных канонов. Соборы издавали правила, относящиеся к структуре Церкви и управлению ею, к церковной дисциплине, но все они отвечали на нужды конкретных ситуаций. Канонические требования считались абсолютными, поскольку отражали неизменные нормы христианского вероучения и христианской нравственности, но во многих случаях Византийская Церковь признавала и возможность сохранения тех же самых норм не буквой закона, но милостью и снисхождением. Такое применение закона называется οικονομία . В Новом Завете этот термин употребляется для обозначения Божьего замысла о спасении людей (οικονομία , признав законность ребенка, родившегося у императора Льва VI (886–912) от его неканонического четвертого брака, но отказался признать законность самого брака.

Источники византийского канонического права в составе самого нормативного и полного компендиума – так называемого «Номоканона в сорока титулах», опубликованного патриархом Фотием в 883 г. и включавшего имперские законы (νόμοι ) и церковные правила (κανόνες ) – включают так называемые «Апостольские правила» (сборник правил, отражающих церковную практику в Сирии в IV в.), правила вселенских соборов, собрания правил «поместных» соборов (главным образом IV в.) и еще одно собрание – «правила св. отцов», т. е. антологию мнений выдающихся епископов древней Церкви. Во многих случаях эти материалы должны. были использоваться скорее как авторитетные прецеденты, чем как формальные законы. Собранные в один «Номоканон» вместе с имперскими законами, они регулировали дисциплинарные вопросы, устанавливали принципы избрания епископов и определяли границы церковных областей и патриархатов. Позже византийские канонисты употребляли эти тексты вместе с комментариями к ним XII в. (период развития канонического права) Вальсамона, Зонары и Аристина.

8. Богослужение и гимиография

Центральное место литургии в жизни византийских христиан отмечали как сами византийцы, так и иностранцы. Послы русского князя Владимира, прибывшие в Константинополь в 987 г., вспоминали богослужение в величественном храме Св. Софии – «Великой церкви», построенной Юстинианом, – как переживание «небесной» реальности. Первоначальная форма богослужения складывалась под непосредственным влиянием Антиохийской Церкви, с которой новая столица была тесно связана в конце IV и начале V вв. По мере того как Константинополь превращался в центр всего христианского мира, его богослужебная практика становилась все более эклектичной. В период позднего Средневековья «Типикон» (Ordo ) Великой церкви сочетался с монашескими традицими, в особенности Студийского монастыря, породив синтетический богослужебный устав, который, в свою очередь, включил (в XIII и XIV вв.) литургические традиции Лавры св. Саввы в Палестине.

К IX в. в обычном употреблении были два евхаристических канона, авторство которых приписывалось св. Василию Великому и св. Иоанну Златоусту. Переведенные на многие языки, они стали общим достоянием всего православного мира. В некоторых местах служилась и древняя литургия, приписываемая ап. Иакову. Начиная с VI в., евхаристическая литургия, которая теперь совершалась в огромном кафедральном соборе Св. Софии в присутствии многочисленного народа, украшается рядом символических действий, теряя при этом многие черты своего первоначального общинного характера. Символические истолкования, навеянные в особенности книгой Псевдо-Дионисия «О церковной иерархии», представляли литургию земным изображением небесной реальности, стоящим между отдельными христианами и Богом. Идеи такого рода были прежде всего результатом внедрения в христианское мышление неоплатонических идей. Тем не менее исходный, преимущественно доконстантиновский смысл литургии был в общем хорошо сохранен в центральных частях самого литургического последования, в отличие от его истолкований. Поздние комментаторы, например, Николай Кавасила в XIV в., заново открыли христоцентрическое, общинное и сакраментальное измерения Евхаристии.

Помимо центрального таинства Евхаристии, византийская традиция настаивала на важности крещения (совершаемого всегда тройным погружением), миропомазания (эквивалента западной конфирмации, но совершаемого священником, который помазывает святым миром) и других таинств, в число которых иногда включались пострижение в монахи и погребение .

После слияния «кафедральной» и «монашеской» литургических традиций богослужебный год всегда сочетает несколько циклов, для каждого из которых сложился свой гимнографический материал. Суточный цикл отражен в «Часослове» (Ώρολόγιον ) и содержит тексты неизменяемых частей вечерни, повечерия (άπόδ €ΐπνοι μ€σονυκτικόν ), утрени (ορθρος ) и четырех «часов». Пасхальный цикл добавляет изменяемую часть к годовому и суточному кругам. Он включает период Великого поста, песнопения которого составляют книгу под названием «Постная Триодь» (Τριώδιον ), и период самого празднования Пасхи, песнопения которого составляют «Цветную Триодь» (Π €ντηκοστάριον ). Восьминедельный цикл, начинающийся после Пятидесятницы, повторяется в течение всего года; его песнопения составляют «Октоих» (Όκτώηχος , «Осьмогласник»), Наконец, двенадцать частей «Минеи» (Μηναίον , «Книги месяцев») содержат все гимнографические материалы, относящиеся к памяти святых на каждый день. Подробные и весьма сложные указания относительно различных комбинаций, зависящих от изменения даты Пасхи, даны в «Типиконе», который окончательно сложился к XIV в.

Из всех христианских средневековых традиций византийская располагает богатейшим гимнографическим наследием. Поэтические и богословские по своему характеру, византийские песнопения составляют огромный литературный корпус, часто в истории служивший плодотворной заменой и школы, и церковного амвона. К сожалению, византийские neuntes, т. е. нотные знаки, до сих пор не расшифрованы, за исключением богослужебных рукописей позднего периода (XIII-XIV вв.). Показано было, однако, что византийская музыка восходит к еврейским синагогальным традициям раннехристианского периода и что ее средневековая форма была подобна западному григорианскому хоралу, хотя, вероятно, богаче его.

Сочиняя свои песнопения, византийские гимнографы должны были сочетать богословские познания, поэтическое и музыкальное искусство. В их числе – великий Роман Сладкопевец (VI в.) и множество авторов иконоборческого и последующего периодов (Андрей Критский, Иоанн Дамаскин, Косма Маюмский, Феодор Студит). Роман писал кондаки (κοι τάκια ), или поэтические проповеди , состоящие из метрических строф, исполняемых певчим, за которым собрание повторяло рефрен. Вероятно, самый известный византийский кондак – так называемый Акафист Божией Матери, чья популярность не снижается в течение многих столетий. В VII и VIII вв., однако, кондаки в большинстве случаев уступают место более структурированным и утонченным формам литургической поэзии – канонам, сочетавшим в себе библейские песни, такие как , и Песнь Богородицы (), с новосочиненными песнопениями.

Шмнографическое творчество, в общем следовавшее образцам VIII и IX вв., продолжалось в течение всего Средневековья.

9. Наследие христианской Византии

В период династии Палеологов (1258–1453) Византия едва пережила уверенное наступление турков в Малой Азии, а затем на Балканах. Тем не менее в течение этого периода Константинопольский патриархат, приспосабливаясь к новым политическим условиям, не только успешно удерживал свою юрисдикцию над огромными территориями, но и наращивал свое влияние и авторитет. Во время латинского нашествия на Константинополь (1204–1261) патриархат, находясь в изгнании в Никее, продолжал пользоваться признанием как церковь-мать православных славян. Патриарх в изгнании был мягче и великодушнее к славянам, чем его предшественники, занимавшие столичный престол империи в зените ее могущества. В 1219 г. он поставил св. Савву первым архиепископом независимой Сербской Церкви, в 1235 г. признал Болгарский патриархат в Тырново. В 1261 г. патриархат вернулся в Константинополь, отвоеванный у латинян. В течение всего этого периода Русь, которой предназначено было стать самой могущественной наследницей византийской цивилизации, оставалась под строгим церковным контролем патриарха. Когда большинство русских княжеств были завоеваны монголами (1237–1240), «митрополит Киевский и всея Руси», назначаемый из Византии и часто грек по рождению, оставался единственной и самой влиятельной силой на Руси. В политическом смысле его престиж поддерживался хорошими дипломатическими отношениями между византийским двором и Сараем, резиденцией монгольских ханов на нижней Волге. Оставив свой традиционный престол в Киеве, разрушенном монголами, митрополит переместил кафедру на север Руси, сначала во Владимир (1300), а затем в Москву (1328), которая в конечном итоге стала политической и церковной столицей Руси. Это возвышение Москвы, поддержанное Византией, вызвало центробежные движения в западных епархиях Русской митрополии. В короткие периоды в XIV в., под давлением литовского великого князя и польского короля, патриарх вынужден был поддержать создание отдельных митрополий в Новогрудке (Литва) и Галиче (оккупированная Польшей Галичина). Но в 1390 г. успешная церковная дипломатия Византии смогла снова объединить митрополию.

Эта чрезвычайная дипломатическая активность патриархата повсюду в Восточной Европе основывалась уже не на императорской силе – теперь уже ничтожной, – но на авторитете Константинополя как духовного и интеллектуального центра «содружества» народов. Особую роль в поддержании культурных связей играли монастыри. «Исихастское» возрождение, утвержденное в Константинополе рядом соборов (1341, 1347, 1351 гг.), отозвалось эхом во всех православных странах. Гора Афон, центр исихастской духовности, был международным центром, где греческие, славянские, молдавские и грузинские монахи получали духовное воспитание, переписывали рукописи, переводили греческие тексты на свои языки и часто служили в качестве дипломатических эмиссаров патриархата. Нередко они занимали епископские кафедры в разных частях Восточной Европы.

Однако вскоре Сербия (1389) и Болгария (1393) пали под натиском оттоманских турок, а гармоничные отношения между Константинопольской церковью-матерью и дочерней церковью Руси были нарушены событиями, связанными с Ферраро-Флорентийским собором (1438–1439). Грек Исидор, поставленный в Византии на кафедру Русской митрополии, подписал во Флоренции декрет об унии, но по возвращении в Москву (1441 г.) был отвергнут своей паствой. В 1448 г. русские епископы, без обращения к Константинополю, избрали его преемника, митрополита Иону, и истолковали падение Византии под натиском турок (1453) как божественное возмездие за предательство Православия во Флоренции.

Несмотря на эти трагические события, интеллектуальный и духовный динамизм, проявленный Византийской в последние годы своего существования, сделал возможным выживание того, что французский историк Шарль Диль назвал «Byzance apms Byzance» [Византией после Византии]. Константинопольский патриархат продолжал существовать в пределах Оттоманской империи. Патриарх уже не мог служить в величественном соборе Св. Софии, превращенном в мечеть, но по распоряжению султана стал политически ответственным за все христианское население империи, что дало ему новую власть не только над греками, но и над балканскими славянами и румынами. Сохраняя все благолепие византийского богослужения, поддерживая традиции монашеской духовности, особенно на Афоне, патриархат иногда становился жертвой мусульманских гонений и коррупции оттоманского двора, но сохранил свое византийское наследие для Нового времени.

Между тем русский великий князь Иван III женился на племяннице последнего византийского императора (1472), и русские начали смотреть на свою могущественную столицу, Москву, как на «новый Константинополь», или «третий Рим». И все же именно от подвластного туркам Константинополя московские князья искали и добивались признания своего царского титула и учреждения Московского патриархата в 1589 г. Даже для них византийское наследие сохраняло свою силу.

Византийская жизнь представляла собой единое целое. Не существовало четкой разграничитель­ной линии между религиозным и светским, меж­ду церковью и государством: они рассматрива­лись как части единого организма. Так что импе­ратор неизбежно должен был играть активную роль в делах церкви. Но в то же время несправед­ливо обвинять Византию в цезарепапизме, в под­чинении церкви государству. Хотя церковь и госу­дарство действительно составляли единый орга­низм, внутри него существовали два различных элемента: священство (sacerdotium) и власть императора (imperium). Несмотря на тесное со­трудничество, каждый из элементов имел соб­ственную независимую сферу деятельности. Между ними существовала «симфония», или «гар­мония»: ни один не осуществлял абсолютный кон­троль над другим.

В компетенцию византийского императора вхо­дили созыв соборов и реализация их постанов­лений, однако император не имел права дикто­вать содержание этих постановлений. Только епископы, собравшиеся на собор, были право­мочны решать, в чем истинная вера. Епископы были поставлены от Бога, чтобы учить вере, в то время как император призван был выступать за­щитником православия, а не его глашатаем. Та-

кова была теория, а в значительной мере также и практика.

Не исключено, что во многих случаях императо­ры беззастенчиво вмешивались в церковные дела, но когда речь заходила о серьезных вопро­сах, церковные власти быстро давали понять, что

у них есть собственная воля. Например, целый ряд императоров решительно поддерживали ико­ноборчество, и тем не менее церковь успешно отразила его. В истории Византии церковь и го­сударство тесно взаимодействовали между со­бой, но отнюдь не находились в отношениях гос­подства и подчинения.

Сокращено по источнику: Епископ Калист Диок-лийский (Уэр). Православная Церковь. Библей-ско-богословский институт ап. Андрея. М., 2001. С. 24-48

венстве и братстве, второе было гражданским, в котором христиане, как его члены, должны были платить налоги и подчиняться правительству. Соеди­нить в своей душе два разных образа поведения было непросто: христиане полагали, что двум разным святыням - Богу и Кесарю - одновременно по­клоняться нельзя.

Компромиссное решение было найдено в Библии - священной книге христиан. В послании святого апостола Павла латинянам говорится, что каждый человек должен подчиняться стоящим над ними властям. Светские власти не могут быть для христианина авторитетом более высоким, чем Бог. Но законность государства санкционирована Богом. В IV в. христианство

становится официальной религией в Византии, которая вто время выступа­ла от имени Римской империи. В VII в. Византию завоевали войска арабского халифата. Оставшаяся незахваченной западная часть Византийского государ­ства взяла на себя функцию духовного и религиозного лидера европейских народов. Здесь процветал свой вариант христианства, получивший название католицизма. А та разновидность не­когда единого вероучения, которая сохранилась в восточной части Визан­тии, стала называться православием.

В отличие от западного христианства, где изначально складывался спо­соб единовластного церковного правления, нашедший свое логическое за­вершение в идеологии папизма (и папоцезаризма), на христианском Востоке преобладал цезарепапизм (позднее оформившийся в доктрину симфонии властей), а духовная власть в равной степени принадлежала четырем патри­архам: константинопольскому, александрийскому, антиохийскому и иеру­салимскому. Ослабление светской централизованной власти в Византии привело к появлению четырех первых автокефалий.

Принцип, которым определялись отношения церкви и государства в Византийской империи, получил название симфонии Церкви и государства. Суть симфонии составляют обоюдное сотрудничество, взаимная поддерж­ка и взаимная ответственность без вторжения одной стороны в сферу исклю­чительной компетенции другой. Епископ подчиняется государственной власти как подданный, а не потому, что епископская власть его исходила от представителя государственной власти. Точно так же и представитель госу­дарственной власти повинуется епископу как член Церкви, ищущий в ней спасения, а не потому, чтобы власть его происходила от власти епископа. Классическая византийская формула взаимоотношений между государ­ственной и церковной властью заключена в «Эпанагоге» (вторая половина IX в.): «Мирская власть и священство относятся между собою, как тело и душа, необходимы для государственного устройства точно так же, как тело и душа в живом человеке. В связи и согласии их состоит благоденствие го­сударства».

Симфония подразумевала духовный союз между государством и церко­вью, в котором обе стороны признают одного и того же Бога и преследуют одинаковые цели. Император считался образом Христа, а церковь - цар­ством Божьим на земле. От Византии симфонию властей - земной и небес­ной - унаследовала Русь. Принцип симфонии, который Православная Цер-

ковь положила в основание своего отношения к государству, подразумевает полную независимость друг от друга и тесное взаимодействие, «неслиян-ность и нераздельность». Социальная доктрина «симфонии» церкви и госу­дарства была сформулирована в трудах восточных Отцов Церкви IV-IX вв.

Константинополь. Церковь Святой Софии

Классическая византийская симфония в чистом виде не существовала. На практике она подвергалась нарушениям и искажениям. Нередко глава го­сударства претендовал на решающее слово в устроении церковных дел. Ис­торическая причина вмешательства государства в дела Церкви кроется, по мнению В. Цыпина 7 , в том, что христианские императоры Византии были прямыми преемниками языческих римских принцепсов, которые среди многих своих титулов имели и такой: pontifex maximus - верховный перво­священник. У русских государей, в отличие от византийских басилевсов, не было языческого наследия Рима. Поэтому симфония церковной и госу­дарственной власти осуществлялась в более правильных формах, хотя и на Руси отклонений от исходной формулы было немало.

В то самое время как в Византии формировалась концепция симфонии властей, на европейском Западе, в рамках католицизма сложилась доктри­на «двух мечей», согласно которой обе власти, церковная и государственная, одна непосредственно, а другая опосредованно, восходят к Римскому епис­копу. Свое теоретическое обоснование она нашла в сочинении блаженного Августина «О граде Божием» Светские государи считались вассалами папы; папы короновали императоров и королей, а если надо, то лишали и престо­ла. Первый западноевропейский император Карл Великий (ок. 742-814),

7 Цыпин В.

король франков и лангобардов, в отличие от византийских басилевсов, не был прямым преемником римских императоров, а свою корону получил от папы, который своей властью даровал ему титул императора Рима.

Длительное соперничество между папами и королями привело к тому, что они принимали черты сходства, в частности, католическая церковь этати-зировалась, т.е. стала вести себя как государь: собирать налоги, назначать и снимать королей, устраивать заговоры, применять вооруженную силу. Папы стали полновластными монархами над значительной частью Италии, а мно­гие епископы, в особенности в феодально раздробленной Германии, были князьями, имевшими государственную юрисдикцию на своей территории, свои правительства и свои войска, которыми они предводительствовали в многочисленных войнах с другими епископами, с герцогами и маркграфа­ми, вольными городами и королями, самими императорами 8 .

В период с VIII по XI в. многие западноевропейские монархи рассматри­вали церковь как свое владение, они снимали и назначали священнослужи­телей. Но в XI в. католическая церковь обрела независимость от государства, и провозгласила принцип невмешательства в политическую борьбу. Правда, на практике последовательно придерживаться провозглашенного принципа церковным иерархам не удавалось. Считая, что духовная власть по своей при­роде превосходит земную, руководители католической церкви активно уча­ствовали в назначении и отставке европейских монархов. Да и сами короли или императоры постоянно прибегали к авторитету церкви. Они приобрета­ли законную власть только после того, как были помазаны на царство папой римским. Союза с ним охотно искали все европейские правители.

Причина возвышения церкви над государством кроется в истории кру­шения Рима. Падение Рима и раздробленность христианских государств на территории бывшей Римской империи позволили папе встать выше отдель­ных государств и обрести независимость от светских правителей. Постоян­ное напряжение между папой и императором - борьба за доминирование и за независимость - сопровождало всю историю существования католичес­кой церкви. Соответственно, не существовало и четкого разделения между функциями социальными и духовными, между границами полномочий ду­ховенства и светской власти 9 .

В XIV в. происходит очередной поворот событий. Католическая церковь, ослабленная внутренней борьбой, уже не может диктовать свою волю свет­ским правителям. Теперь она вынуждена искать покровительства государ­ства, выторговывая себе право на духовную монополию в пределах центра­лизованных государств, в то время активно формирующихся в Европе. За­ключаемый между церковными и духовными иерархами договор гласил, что на данной территории государство обязуется поддерживать только эту, при­знанную им, конфессию и изгонять из своих пределов все другие вероиспо­ведания. Варфоломеевская ночь (24.8.1572), когда католики вырезали сот­ни, если не тысячи протестантов (гугенотов), стала следствием изменивших­ся отношений между государством и церковью.

8 Цыпин В. Взаимоотношения Церкви и государства. Канонические принципы и историческая дей­ствительность// Исторический вестник. 2000. № 9-10.

Костюк К. История становления и теоретические основания христианского учения об обществе // Социально-политический журн. 1997. № 4.

Описанным событиям предшествовал случившийся в XVI в. раскол еди­ной католической церкви на множество вероисповеданий. Появление про­тестантизма, а затем укрепление его позиций, внесло неясность в проблему гражданства: какой религии должен придерживаться истинный гражданин. Принцип «одно гражданство, одна религия» исчез. Теперь можно было вы­бирать как минимум между двумя ветвями западного христианства - като­лицизмом и протестантизмом, не считая множества вариантов внутри каж­дого.

Католицизм постепенно сдавал свои позиции протестантизму. Реформа­ция окончательно подорвала фундамент папоцезаризма. В XVII-XIX вв. в католических странах правовые условия изменились настолько, что Церковь была устранена от государственной власти. XVI-XVIII столетия вошли в историю Европы как период религиозных войн. По их завершении среди европейских монархов принято было новое правило: каждый сюзерен на подведомственной ему территории сам выбирает тот тип религии, который будут исповедовать граждане. По латыни новая формула звучала так: «cujus est regio, illius est religio» (чья власть, того и религия).

Она давала право изгонять из государства приверженцев иного вероис­поведания, чем носитель высшей государственной власти. Позже жесткая формула эволюционировала в мягкую, сохранившую свою силу вплоть до не­давнего времени. Она называется принципом государственной церковности, когда религиозная община, к которой принадлежит государь, официально именуемый главой Церкви, обыкновенно составляет большинство населе­ния, пользуется преимуществом государственной Церкви, а права иных ре­лигиозных общин оказываются ограниченными или урезанными. В XX в. в Западной Европе, а еще в большей степени в США, окончательно победил религиозный плюрализм, и мягкая формулировка стала еще более мягкой: она уравнивает перед законом и государством буквально все религии на дан­ной территории. В США, которые с самого начала своей истории представ­ляли собой многоконфессиональное государство, утвердился принцип радикального отделения Церкви от государства, предполагающий их обоюд­ное невмешательство в дела друг друга, свободу и независимость религиоз­ных общин, нейтральный по отношению ко всем конфессиям характер го­сударства.

Таким образом, за две тысячи лет своего существования христианская религия провела десакрализацию государства, человек смог стать граждани­ном двух миров: один из них - церковь, другой - государство. Церковь как носительница высшей истины выступает против того, чтобы понимать ис­тину как производную от политической необходимости. Это различение политического и религиозного обрело и политическую действительность как разделение государства и церкви. С появлением христианства государство перестает выражать абсолютные устремления человека и более не рассмат­ривается как институт реализации человеческой природы"".

Сегодня государство вправе само выбирать, какую религию оно будет поддерживать и вообще как оно станет строить с ней свои отношения. Но и граждане в большинстве стран, а в них чаще всего господствует демократия, вольны выбирать себе тип вероисповедания.

10 Ситников А. Христианские ценности и государственная политика (http://religion.russ.ru ).