Ложный свод. Веерный свод, Англия

Свод (от «сводить» - соединять, смыкать) - в архитектуре тип перекрытия или покрытия пространства (помещения), ограниченного стенами, балками или столбами - конструкция, которая образуется наклонными поверхностями (прямолинейными или криволинейными).

Своды позволяют перекрывать значительные пространства без дополнительных промежуточных опор, используются преимущественно в круглых, многоугольных или эллиптических в плане помещениях.

Сводчатые перекрытия на протяжении веков использовались, в первую очередь, для религиозных и общественных помещений, поскольку при правильном расчете свода он может покрыть огромное пространство - в то время как балка, вне зависимости от материала, имеет предел длины. (Именно поэтому в частном строительстве, даже в тех же панельных домах, до сих пор преобладает балочно-стоечная система, так как там нет нужды в большом метраже и высоких потолках). Наибольшее разнообразие типов сводов демонстрирует сакральная архитектура, которая обязана была совмещать вместительность и красоту, а в сталинской архитектуре этим параметрам должно было соответствовать метро, поэтому в настоящий момент станции московского метрополитена демонстрируют большую вариабельность в типах сводов.

4.9.6 Конструктивные решения сводчатых покрытий. Примеры покрытий в виде оболочек

а – шедовое с диафрагмами в виде железобетонных арок; б – то же, в виде стальных ферм криволинейного очертания

Оболочки, которые могут перекрывать большие пролеты, имеют незначительную толщину 30... 100 мм, так как бетон в этом случае работает в основном на сжатие.

Оболочки могут быть цилиндрические купольные, параболоидные и др. Хорошие показатели имеет покрытие из длинных цилиндрических оболочек, применяемых при сетке колонн 12×24 м и более.

Важным аспектом устройства покрытия является возможность принятия такого конструктивного решения, которое позволило бы добиться оптимальной металлоемкости и массы здания, а также сократить трудозатраты на его возведение.

В настоящее время успешно используют возводимые из унифицированных трубчатых элементов структурные конструкции покрытия типа «Модуль» и «Берлин». Покрытие типа «Модуль» компонуют из структур размером 36×36, 30×30, 24×24 м. Пространственное стальное покрытие типа «Берлин» представляет собой стержневую складчатую конструкцию, состоящую из наклонно расположенных основных ферм с общими верхними и нижними поясами. Сетка колонн при таком покрытии имеет размеры 12×18 и 12×24м. Для изготовления ферм используют трубы диаметром от 45 до 108 мм.

Устраивают также висячие покрытия, которые работают на растяжение. Висячие конструкции делятся на вантовые и собственно висячие.

а – висячее покрытие однопоясное пролетом 12+78+12 м; б – то же, двупоясное пролетом 9+50+9 м

Несущими элементами в вантовых покрытиях являются тросы и вантовые прямолинейные элементы. В качестве настилов используют алюминиево-пластмассовые панели, коробчатые настилы из стеклопластиков и сотовые панели. Вантовые покрытия могут быть пролетом 100 м и более.

В собственно висячих покрытиях несущими конструкциями являются мембраны и гибкие нити, криволинейно очерченные под действием приложенной к ним нагрузки. Так, в здании гаража с сеткой осей 12×(12 + 78 + 12) м несущими элементами служат канаты диаметром 40 мм с шагом 1,5 м, которые прикреплены к железобетонным бортовым балкам двутаврового сечения. По канатам уложены железобетонные плиты размером 1,5×1,5 м. Бортовые балки опираются на колонны, усиленные заанкеренными в грунт оттяжками.

В промышленном строительстве широко используют и пневматические конструкции. Принцип возведения их основан на том, что во внутреннее замкнутое пространство мягких оболочек нагнетают атмосферный воздух, который растягивает оболочку, придавая ей заданную форму, устойчивость и несущую способность. Материал оболочек этих зданий должен быть воздухонепроницаемым, эластичным, прочным, легким, долговечным и надежным в эксплуатации. Избыточное давление составляет 50...500 Па и для человека не представляет никакой опасности.

Сводчатые покрытия пролетом 24, 36, 48 и 60 м для большепролетных промышленных зданий запроектированы ЛенЗНИИЭП. Своды образованы из прямолинейных элементов (рис. 55) складчатого сечения шириной 3 м, толщиной стенок 25 мм, а полок - от 80 до 100 мм (в зависимости от пролета здания). Элементы армированы двумя ткаными сетками, в горизонтальных полках - стержневой арматурой. Монтаж элементов ведут на кондукторе; стыки болтовые с последующей их сваркой. После завершения монтажа все швы омоноличиваются. Свод жестко связан с железобетонными балками пролетом 3 м, опорами для которых служат фундаменты.

Такое покрытие имеет главный корпус пролетом 36 м деревообрабатывающего завода в Ленинграде. Приведенная толщина бетона 6,57 см, расход стали - 14,06 кг/м2.

В Свердловске здание пролетом 24 м покрыто армоцементный сводом (рис. 56). Приведенная толщина бетона 4,71 см, расход стали - 11, 1 кг/м2.

Положительным у сводов складчатого поперечного сечения, собираемых из отдельных элементов, являются сравнительно небольшие размеры элементов, простота армирования, на 30-35% меньший расход бетона и на 5-10% стали по сравнению с другими большепролетными пространственными покрытиями.

Армоцементные покрытия для массового строительства операционных залов вокзалов разработаны СибЗНИИЭП совместно с Сибгипротрансом. Зал на 700 пассажиров пролетом 24 м и длиной 18 м покрыт сводом, который собирают из двух элементов полной заводской готовности. Поперечное сечение волнообразное шириной 2 м и толщиной 30 мм. Армируют элементы двумя ткаными сетками № 10 и стержнями диаметром Ю мм, расположенными по два в верхних гребнях волн и по четыре внизу. Распор от горизонтальной реакции свода может восприниматься двумя способами: наклонными контрфорсами, расположенными через каждые 3 м, либо горизонтальной затяжкой. Тогда наклонные растяжки отсутствуют При пролете 24 м и первому конструктивному решению опор приведенная толщина бетона равна 3,5 см, а расход стали - 5 кг/м2, а с учетом контрфорсов, балок, стоек и фундаментов соответственно 14 см и 13,8 кг/м2. Во втором варианте опор с учетом всех конструкций приведенная толщина бетона - 10 см, расход стали - 9,6 кг/м2.

Следует также отметить примеры подобных покрытий из зарубежной практики. Например, покрытие центрального зала выставки в Турине (рис. 3). Свод зала пролетом 98 м состоит из сборных армоцементных элементов, соединенных монолитными железобетонными ребрами. Вес элемента 1,5 т. Опалубка армоцементная. В гребнях и ендовах элементы замоноличивали на месте. Освещается помещение через световые проемы в наклонных стенках армоцементных элементов.

В проекте покрытия ангара пролетом 180 м в аэропорту Буэнос-Aйpeca свод образован аналогичными сборными армоцементными элементами, замоноличиваемыми на месте.

Площадь Св. Петра в Риме запроектировано перекрыть сводом пролетом 300 м, собранным из отдельных армоцементных скорлуп.

Канонарх - одно из лиц клира. Его обязанностью является предначинание некоторых песнопений. Канонарх должен во всеуслышание провозглашать, что будет петься и на какой глас; затем он провозглашает каждую певческую строку песнопения, которая и повторяется за ним хором. Голос канонарха должен быть сильным, чистым, произношение отчетливым, ясным. Пение с канонархом сохранилось в основном в монастырях.

Облачение – название одежд, в которые облекаются священнослужители во время богослужения.

Епитрахиль (греч. – на шее) – принадлежность священнического облачения: длинная, широкая лента, надеваемая на шею. Концы ее скреплены пуговицами и спускаются на грудь, доходя почти до земли.

Жезл – символ духовной власти. Древнейшие изображения представляют Спасителя в виде Пастыря (Пастуха) с посохом в руке. С жезлом (посохом) изображались и апостолы. В виду преемственности духовной власти жезл от апостолов перешел к их преемникам –

Перекрытие подавляющего большинства крестово-купольных храмов сводится к сочетанию этих трех типов сводов. Кроме того, в переходе от квадратного основания к кругу (в основании барабанов) применялись паруса, имеющие форму сферического треугольника. Но сами паруса не были частью свода в строгом смысле этого слова, поскольку они выкладывались напусками горизонтальных рядов плинфовой кладки. Известен случай замены паруса переброшенными в углу под барабаном косыми арочками — тромпами (Успенский собор во Владимире, 1158— 1160 гг.). Кроме того, в XI в. встречаются полусферический свод без барабана непосредственно на парусах (малые компартименты Софии Киевской), своды, имеющие форму четверти цилиндра (галереи Софии Новгородской; у Киевской Софии такое очертание имеют только арки галерей, несущие обычные коробовые своды).

Уникален тип свода с двумя прямыми скатами, которым перекрыты некоторые малые компартименты Новгородской Софии над хорами

В памятниках XII в., помимо названных основных типов сводов, изредка встречается крестовый свод (Киев, Чернигов, Смоленск, Волынь)*.

В конце XII — начале XIII вв. свод в виде четверти цилиндра начинает употребляться для перекрытия угловых компартиментов четырехстолпного крестово-купольного храма, чему обычно соответствует трехлопастная форма завершения фасадов. Тогда же впервые зафиксировано появление подпружных арок под барабаном, повышенных по отношению к прилегающим сводам (церковь Пятницы в Чернигове). В Новгородской земле перекрытия под хорами иногда были деревянными.

Своды белокаменных сооружений Владимиро-Суздальской Руси, как и их стены, сложены из блоков известняка. В поперечном по отношению к своду сечении блоки имеют трапециевидную форму, образуя более или менее радиально ориентированные швы в соответствии с кривизной свода. Верхняя поверхность свода обрабатывалась сравнительно грубо. Типы сводов, встречающиеся в сохранившихся памятниках Владимиро-Суздальской земли, — наиболее простые и распространенные, т.е. коробовый, купол и конха.

Архитектура русских княжеств конца XIII—XV вв.

В каменном строительстве Руси периода феодальной раздробленности применялись самые простые типы сводов: коробовый, иногда свод в форме четверти цилиндра, а также купола и конхи для барабанов и апсид. Случаи применения более сложных сводов очень редки и носят каждый раз единичный характер. Поиски композиционных и конструктивных решений направлены не на введение новых типов сводов, а на новые сочетания ранее известных простейших типов, в основном коробового.

Лучше всего прослеживается развитие техники выкладки сводов в Новгороде. Памятники конца XIII в. занимают в этом отношении как бы переходное положение. Своды церкви Николы на Липне (1292 г.), как и у более ранних новгородских храмов, сложены из кирпича, но э.то уже не обычная плинфа, а особый вид кирпича клиновидной формы, изготовленного специально для этой цели. Необычны в этом памятнике более нигде не встречающиеся «шатровые» своды западных угловых компартиментов. Это разновидность сомкнутого свода с прямыми скатами, ребра которого выступают внутрь, образуя подобие простеиших нервюр, но никакой конструктивной роли, как в нервюрном своде, они не выполняют В последующие периоды своды новгородских построек, как правило, выкладывались из плитняка местных месторождений, хотя арки в основном по-прежнему были кирпичными (из обычного брускового кирпича). Кирпич использовался также для выкладки куполов и конх, но известны случаи выполнения их из плиты (конха церкви Власия, 1407 г.). В угловых компартиментах новгородских храмов широко распространены своды в виде четверти цилиндра, однако наряду с этим встречаются и коробовые своды. Подпружные арки всегда понижены по отношению к прилегающим сводам. Совершенно уникален звездчатый нервюрный свод палаты архиепископа Евфимия, выстроенный в 1433 г. с участием «немецких мастеров из Заморья», которые и принесли с собой эту чисто готическую конструкцию, не получившую известных нам повторений ни в Новгороде, ни в других русских городах.

Помимо сводов в новгородских храмах XIV—XV вв. часто встречаются деревянные накаты. Их использовали под расположенными в уровне хор угловыми приделами или камерами иного назначения, а также в переходах между ними, а с XV в., когда вошло в обычай устраивать под церковью подклет, — в перекрытиях над подклетами.

В архитектуре Пскова в XIV— XV вв. применялись коробовый свод, купол и конха. Выкладывались они из блоков местного плитняка. Псковские четырехстолпные храмы этого времени в большинстве имеют повышенные подпружные арки под барабаном. Наряду с ними сооружались небольшие бесстолпные храмы, для перекрытия которых чаще всего использовались те или иные варианты перекрытия системой ступенчатых арочек Простейший вид такого перекрытия — коробовый свод, в котором посредине на всю его ширину устроен вырез, перекрытый узким поперечно ориентированным сводиком, который, в свою очередь, имеет в середине квадратный вырез для светового барабана. В более сложных случаях сравнительно широкие участки коробового свода заменяются узкими, ступенчато поднимающимися к середине арочками, переброшенными попарно как в поперечном, так и в продольном направлениях в различных сочетаниях. Отдельные арочки расположены при этом в разных уровнях и между собой не пересекаются, поэтому такую систему правильнее рассматривать не как самостоятельный тип свода, а как сочетание отрезков коробового свода**. Перекрытия над подклетами псковских храмов, как и в Новгороде, деревянные. Часто не имели сводов и церковные паперти, широко распространенные в псковском храмовом строительстве.

В сохранившихся памятниках Московского княжества XIV — начала XV в. мы встречаемся только с коробовыми сводами, куполом и конхой. Подпружные арки под барабаном повышены по отношению к сводам, как и в Пскове.

Кроме того, применялся тип так называемого храма «с пристенными столбами», представляющий собой как бы вычлененную срединную часть обычного крестово-купольного храма со столбами и подпружными арками, но без боковых членений. Своды памятников Московского княжества иногда имеют вытянутое вверх, близкое к параболическому очертание (церковь Николы в Каменском, конец XIV в., собор Троице-Сергиева монастыря, 1422 г.). Материал сводов — гладкотесаный белый камень; техника выкладки близко напоминает кладку сводов памятников Владимиро-Суздальской Руси.

Архитектура Московской Руси (конец XV—XVII вв.)

Конструктивные новшества, внесенные в русскую архитектуру на рубеже XV—XVI вв., получили наибольшее отражение в системах сводчатых покрытий. В этот период в Москве и других городах наряду с традиционными входят в употребление несколько новых типов сводов. Прежде всего это крестовый свод, который был известен еще в домонгольское время, но после XII в. уже более на Руси не использовался и практически был введен заново итальянскими строителями. Крестовый свод применялся в двух вариантах— обычный и вспарушенный Вместе с ним был введен сомкнутый свод на распалубках, равномерно расположенных по периметру стен (обычно по две или по три с каждой стороны), причем на углах помещения смежные распалубки смыкались, образуя выступающее угловое ребро Крестовыми сводами или сомкнутыми на распалубках перекрывались помещения квадратные в плане или близкие к квадрату. В редких случаях при значительной разнице в длине продольных и поперечных стен возводились лотковые своды на распалубках с аналогичным их расположением (квасная поварня Кирилло-Белозерского монастыря). При перекрытии больших палат для сокращения пролета в середине ставился столб, и сводчатая система становилась более сложной, причем опирание сводов на стены осуществлялось тем же образом, т.е. при помощи системы одинаковых, равномерно расположенных и смыкающихся на углах распалубок При наличии двух распалубок у каждой из стен такой одностолп-ной палаты образовывалось пространство, перекрытое как бы четырьмя крестовыми сводами. Наиболее известный образец такого перекрытия — Грановитая палата Московского Кремля (1487— 1491 гг.). Одностолпные палаты получили особо широкое распространение в монастырских трапезных.

Перечисленные выше типы сводов имеют между собой общие черты — все они основаны на применении распалубок. Простейший среди них по очертанию — крестовый свод — вообще состоит из четырех сходящихся к середине помещения распалубок. Все эти своды, как правило, перекрывают квадратное или близкое в плане к квадрату пространство и образуют центричную композицию. Распалубки в них служат не только элементами конструкции, но и органической частью общей архитектурной композиции; их размещение, число, размеры подчинены единому ритму. Характерно, что сомкнутые или лотковые своды без распалубок в памятниках XVI в. встречаются крайне редко и только в небольших помещениях, имеющих второстепенное значение (верхние приделы собора Соловецкого монастыря, палатка для часов Успенской церкви в Белозерске), также как и единичные, не сведенные в систему распалубки над проемами. Кроме того, без распалубок устраивались сомкнутые своды сооружений, имевших многогранную форму. Такие восьми или шестилотковые своды можно представить себе и как разновидность купола. Только у некоторых псковских сооружений восьмигранные помещения перекрыты своеобразными зонтичными куполками.

Меньшее распространение получили для перекрытия квадратных помещений разновидности сферического свода, чаще всего применяющиеся у небольших бесстолпных трапезных церквей. Одна из разновидностей — купольный свод, опирающийся на арочные тромпы Иногда в его середине устраивалось круглое отверстие, над которым ставился световой барабан со своим куполом меньшего диаметра (Сретенская церковь Антониева монастыря в Новгороде, 1533—1536 гг.). Другая разновидность — парусный свод, представляющий собой как бы часть купола большего диаметра, которым перекрывалось все помещение целиком Линия пересечения сферической поверхности парусного свода с плоскостью стены образует плавную дугу. Благодаря этому парусный свод может, подобно крестовому, опираться как на стены, так и на арки. Это свойство использовано, например, при устройстве хозяйственных подвалов в Борисоглебском монастыре под Ростовом (XVI в.), где четырьмя парусными сводами на подпружных арках перекрыты большие одностолпные палаты. Наиболее оригинальной конструкцией, вошедшей в употребление на рубеже XV и XVI вв., был крещатый свод***. Основу его составляют две пары пересекающихся под прямым углом арок, не выявленных снизу, но четко делящих свод на девять частей. Среднюю из них занимает небольшой световой барабан на парусах. Участки свода по его сторонам представляют собой подобия распалубок. Они опираются на возведенные над арками треугольные стенки и служат как бы продолжением поверхности поперечной арки в ее средней части. Угловые ячейки свода имеют форму четвертей сомкнутого свода. Распалубки крещатого свода образуют своего рода рукава креста, что придает пространству бесстолпного храма некоторое сходство с пространством четырехстолпного крестово-купольного храма Очертание пересекающихся арок обычно не полуциркульное, а приближающееся либо к параболической, либо к стрельчатой арке, что обеспечивает сводикам распалубок достаточный подъем. Крещатый свод появляется в известных нам памятниках сразу в развитом виде, что, казалось бы, указывает на перенесение в русскую архитектуру уже сложившейся конструкции. В отличие от двух появляющихся в этот период новых типов сводов крещатый свод неизвестен в архитектуре Италии, и ближайшие по времени его аналогии наблюдаются в мусульманской архитектуре. Тем не менее его использовали как русские, так и итальянские архитекторы, работавшие в России.

На протяжении XVI в. конструкция крещатого свода претерпевает изменения. У наиболее ранних памятников распалубки имеют горизонтальные шелыги, несколько позднее их начинают располагать наклонно, с повышением к центру свода. В конце XVI в. в рукавах креста применяются ступенчатые сводики

Особняком среди сводчатых конструкций XVI в. стоит почти плоское кирпичное перекрытие между западным и центральным столпами храма Покрова на Рву, выложенное своеобразными кессонами, армированными металлом.

Помимо перечисленных новых конструкций, в постройках XVI в. в Москве и некоторых других местах находит применение для перекрытия малых храмов система ступенчатых арочек, известная до этого в Пскове.

Ранние каменные шатры (церковь Вознесения в Коломенском, 1532 г., храм Покрова на Рву, 1555—1560 гг.) выложены напусками горизонтальных рядов кирпича, и их следует отнести к категории «ложных сводов»****. Более поздние шатры выкладывались рядами наклонных кирпичей, по опалубке, подобно сводам, и условно могут быть отнесены к сводчатым конструкциям, несмотря на отсутствие кривизны, в строгом смысле обязательной для свода.

Применение восьмигранных шатровых завершений на квадратном основании, так же, как и куполов, перекрывающих квадратное в плане помещение, требовало применения тромпов. Тромпы обычно делались арочными, при этом они были весьма разнообразны. Простейший по выполнению (но не кажущийся простым по своей форме) — тромп в виде поставленного по диагонали помещения коробового сводика (рис. 100,а).

100. Основные типы тромпов в постройках XVII—XVIII вв.
- верхний ряд — в виде цилиндрического свода с горизонтальной щелыгой;
- средний ряд — то же, с наклонной щелыгой;
- нижний ряд — в виде конусного свода;
а — основной тип;
б — ступенчатый вариант

101. Схема перевязки кладки и тески кирпичей при выкладке ребер распалубок

Такой сводик опирается своей пятой не по периметру угловой части стен, а на их толщу, и кладка в углах после снятия опалубки дополняется до пересечения с криволинейной поверхностью сводика, образуя изогнутую линию пересечения, которую можно ошибочно принять за криволинейную пяту. Наиболее ранний пример такой конструкции — церковь Вознесения в Коломенском, где коробовые своды угловых тромпов чередуются с такими же сводами выступов крещатого плана, образуя единый архитектурный мотив. Более простыми, на первый взгляд, выглядят также широко применявшиеся конические тромпы, выкладка которых в действительности значительно сложнее Тромпы нередко делались ступенчатыми, причем ступенчатые арочки могут как повышаться от угла к середине помещения, так и понижаться, образуя под основанием купольного свода нечто вроде подпружной арки (Благовещенская церковь Ферапонтова монастыря, 1530—1534 гг.). Встречаются также тромпы в виде наклонного коробового сводика, части сферы и в виде плоского скоса, выложенного напусками кирпичной кладки.

В известных нам среднерусских постройках последней четверти XV в. и более поздних своды, как правило, сложены из кирпича (кроме памятников, целиком выполненных из белого камня, а также подвальных, иногда и подклетных этажей). Обычная толщина сводов, начиная с Успенского собора Фьораванти — один кирпич (порядка 30 см). Сравнительно редко пятовые части сводов больших пролетов выкладывались в полтора кирпича и более. Особую сложность представляла выкладка ребер («усов») распалубок, требовавшая от каменщика большой тщательности и специфических навыков. Кирпичи, подходящие с двух сторон к ребру, не составляют единого ряда, а как бы перехлестывают один другой, перевязываясь на углу (рис. 101).

На самое ребро выпускаются кирпичи только с одной из сторон, причем они подтесываются по двум плоскостям: для плотного примыкания к опалубке и для образования с боковой стороны плоскости, на которую должны быть уложены подходящие с другой стороны кирпичи встречного ряда. Для каждого ряда такая двойная теска производится по индивидуальному шаблону. Правильная перевязка требует укладки кирпича по одной из граней наклонными рядами, причем со стороны другой грани угловые кирпичи благодаря их подтеске образуют на поверхности кладки характерные треугольники. Наклонная выкладка встречается как со стороны распалубки, так и с лицевой стороны свода; в этом последнем случае пята свода в промежутке между распалубками выкладывается не прямыми горизонтальными рядами, а вогнутыми, поднимающимися в обе стороны к ребрам распалубок. С начала XVI в. в московских и некоторых других памятниках используется новый тип выкладки купольных сводов, с так называемой спиралевидной либо сетчатой перевязью. При этом способе горизонтальные кольца кирпичей прерываются поставленными на ребро тычками, образующими на поверхности свода сходящиеся к центру спирали (Архангельский собор Московского Кремля, 1505—1508 гг. и ряд последующих памятников), либо пересекающиеся спирали разного направления, членящие поверхность на ромбы (собор Спасского монастыря в Ярославле, 1506—1516 гг.). Назначение этого способа перевязки чисто конструктивное. Постановка тычков в вертикальном направлении позволяла расчленять каждое кольцо на короткие участки, которые каменщик укладывал враспор без устройства опалубки (рис. 102).

102. Спиралевидная и сетчатая перевязь купольных сводов XVI в.
1 — спиралевидная перевязь;
2 — сетчатая перевязь;
3 — выступы ребровых кирпичей на кольце купольный кладки, позволяющие класть свод короткими участками без опалубки

Такая техника кладки куполов без опалубки известна в Италии, откуда она и была принесена мастерами, работавшими в России. Спиралевидная перевязь встречается в московских памятниках вплоть до второй половины XVI в., после чего она вновь уступает место традиционной кладке концентрическими кольцами, которая удерживалась до этого в периферийном строительстве. Наконец, следует сказать об известном случае армирования купольного свода металлом (Успенская церковь в Ивангороде, начало XVI в.).

В архитектуре XVI в. появляются новые варианты традиционных типов культовых сооружений, в которых изменения достигаются за счет различного расположения столбов и сочетания используемых типов сводов. Повышенные подпружные арки еще продолжают применяться в четырехстолпных храмах, но наряду с ними получают широкое распространение арки, пониженные по отношению к сводам. Введение крестовых сводов привело к появлению храмов, где такими сводами перекрыты все ячейки, кроме увенчанных световыми барабанами, причем все своды расположены на одной высоте. В перекрытии таких храмов пространственный крест не выявлен, и их правильнее относить к типу не крестово-купольного, а зального храма (наиболее известный пример — Успенский собор Московского Кремля). Нередко можно встретить смешанные типы сводчатого покрытия, например, в Покровском соборе в Суздале подпружные арки слегка повышены, но при этом вся западная часть перекрыта тремя не разделенными арками крестовыми сводами, шелыги которых сливаются в одну линию. Наряду с четырехстолпными храмами начинают возводиться и двухстолпные, причем наиболее оригинален в конструктивном отношении тип двухстолпного храма со световым барабаном, расположенным между столбами (Благовещенский собор в Сольвычегодске, 1560—1570-е гг., и ряд позднейших построек).

Основные изменения сводчатых конструкций в XVII в. сводятся не столько к введению новых типов сводов, сколько к более свободному комбинированию уже известных к этому времени. Некоторые типы сводов XVI в. выходят из употребления или становятся очень редкими: крещатый свод (после 1620-х гг.), купольные на тромпах, парусные. Начинают широко применяться сомкнутые и лотковые своды без распалубок Их использование для перекрытия церквей свидетельствует, что эта форма стала восприниматься как эстетически полноценная. Меняется и принцип употребления распалубок: они теперь уже не обязательно используются как органический элемент пространственной композиции свода, а зачастую прорезают его без определенной системы, следуя расположению проемов или ниш, т.е. подчиняясь скорее функциональным, чем художественным требованиям. Особенно часто наблюдается это в жилых и хозяйственных постройках. Более свободным становится и расположение распалубок в углах сомкнутого свода. По большей части они не сходятся вплотную, а несколько отодвинуты от ребра В некоторых случаях, главным образом в провинциальном строительстве, можно наблюдать, как на выбор формы свода и расположения распалубок повлияли не художественные соображения и не принцип рациональной работы конструкции, а возможность упрощенного устройства опалубки (больничная палата Кирилло-Белозерского монастыря, 1643 г.).

В продолжающихся строиться в XVII в. храмах со столбами можно встретить разные сочетания сводов, применение которых с меньшей очевидностью, чем это имело место ранее, подчиняется строгой композиционной системе. Особо разнообразны и причудливы сводчатые конструкции подмосковных двухстолпных храмов (Казанская церковь в Коломенском, середина XVII в., Никольская церковь в Никольском-Урюпине, 1664— 1665 гг. и др.). Существенным конструктивным достижением для второй половины XVII в. было значительное увеличение пролетов сводов. Особенно сказалось оно при возведении трапезных палат нескольких крупных монастырей, где пролеты 12—15 м перекрыты без промежуточных столбов (трапезные Симонова монастыря, 1680-е гг., Троице-Сергиева монастыря, 1686—1692 гг.).

Особую группу, с точки зрения применения сводчатых конструкций, представляют церкви, возведенные на рубеже XVII и XVIII в. по заказу Строгановых. В наиболее значительных из них — соборе Введенского монастыря в Сольвычегодске и Рождественской церкви в Нижнем Новгороде - оригинально разрешена проблема постановки светового пятиглавия над бесстолпным пространством храма. Собор Введенского монастыря перекрыт сомкнутым сводом, в середине и углах которого устроены квадратные в плане вырезы, над которыми на тромпах поставлены восьмигранные барабаны. Угловым вырезам по размерам соответствуют большие распалубки, прорезающие свод в середине каждой стены и дающие место для окон второго света. Свод Введенского собора лишен массивности, обычной для сомкнутого свода, и по общей своей схеме (хорошо читающиеся взаимно пересекающиеся арки) близок крещатому своду. У Рождественской церкви та же задача устройства пяти световых глав над единым сводом решена иначе: малые главы поставлены не в углах, а по основным осям над прорезающими свод распалубками; при этом вырез для среднего светового барабана имеет не квадратную, а восьмигранную форму, а от углов к диагональным сторонам этого выреза идут расширяющиеся кверху треугольные лотки*****. Сводчатые системы обоих памятников при всем их различии объединяет редкое для этого периода единство проявившегося в них конструктивного и художественного мышления. Во второй половине XVII в. в жилых постройках, особенно в верхних этажах, вместо сводов часто стали применять деревянные потолки. Их конструкция, повидимому, была аналогичной потолкам деревянных построек допетровского времени.

Архитектура XVIII—XIX вв.

В послепетровский период сводчатые перекрытия все более вытесняются балочными. Своды продолжают использоваться главным образом в культовом строительстве, хотя в памятниках классицизма наряду с кирпичными сводами можно встретить и ложные деревянные оштукатуренные своды, имитирующие каменные. В гражданском строительстве на протяжении XVIII в. своды часто применялись в перекрытиях подвалов и цокольных этажей, а также коридоров и лестничных клеток. В основном встречаются коробовые, крестовые (в перекрытии галерей) и сомкнутые своды, а также купола. Нередко своды и особенно распалубки имеют не встречавшееся до того лучковое очертание (т.е. в форме сегмента, с резким переломом в пяте). Лучковые распалубки не образуют единой криволинейной поверхности, как это имело место у распалубок более раннего времени, их средняя сводчатая часть фланкирована двумя боковыми вертикальными плоскостями. Распалубки такой формы по большей части делались над дверными и оконными проемами, имевшими прямую или же лучковую перемычку, что обычно для построек XVIII в.

Для сводов конца XVIII — начала XIX в. характерна замена сплошной забутовки пазух отдельными распорными стенками, перпендикулярными по отношению к стене помещения, что встречается как у цилиндрических, так и у купольных сводов. Конструктивным новшеством в архитектуре XVIII в. стала также выкладка парусов наклонными рядами как элементов сводчатой конструкции, в отличие от бытовавшей до этого времени кладки парусов напусками горизонтальных рядов кирпича.

На протяжении XIX в. своды использовались почти исключительно в культовом зодчестве либо для перекрытия подвальных этажей. Как одну из характерных черт каменного церковного строительства этого времени можно отметить широкое применение наряду с коробовыми и крестовыми также парусных и «бочарных» (удлиненных парусных) сводов. Сомкнутые и лотковые своды более характерны для провинциального строительства.

В подавляющем большинстве случаев перекрытия в гражданских постройках классицизма были деревянными. Балками обычно перекрывали пролеты до 7— 8 м. Для того чтобы поверхность потолка была гладкой, на концах наката выбирали четверть, соответствующую по размеру нижнему выступу балки (или черепному брусу), либо же снизу к балкам прибивали гвоздями подшивку из тонких досок. Междуэтажные перекрытия иногда делали двойными, с раздельными балками для потолка нижнего и пола верхнего этажей. Общая толщина такого перекрытия могла доходить до метра или даже более. В верхних этажах потолки над залами большого пролета часто крепились к стропильным фермам. Гладкие потолки обычно пришивались непосредственно к нижнему поясу фермы, сложные кессонные потолки или же потолки, имитирующие в дереве форму сводов, подвешивались к фермам на металлических хомутах. Потолки каменных зданий классицизма штукатурили по дранке.

Начиная с первой четверти XIX в. в монументальном строительстве Петербурга обнаруживаются попытки заменить сгораемые деревянные перекрытия металлическими. Основой конструкций обычно служат составные балки из стальных листов, соединенных болтами или клепкой. Между балками делался металлический настил, иногда выстланный кирпичом. Если перкрытие было междуэтажным, то на верхнюю полку балок укладывались обычные деревянные лаги. Каких-либо стандартов металлических сечений не существовало, и вплоть до середины XIX в. каждое такое перекрытие представляло собой индивидуально разработанную конструкцию, причем весьма громоздкую (толщина его достигала 1,5 м, пролет обычно составлял 9—11 м).

Применение металла было довольно разнообразным. Так, у Исаакиевского собора основная конструкция обеих купольных оболочек состоит из мощных чугунных ребер, пространство между которыми заполнено кладкой из пустотелых горшков. Металл в этом памятнике применен также для скрытых конструкций в архитравных перемычках портиков, в стенах фонаря. Вплоть до середины XIX в. сталь и чугун в перекрытиях и в большинстве других конструкций старались замаскировать, создавая видимость использования только традиционных материалов, за исключением пролетов мостовых сооружений, где металл, как правило, применялся открыто.

Во второй половине XIX в. в конструкции перекрытий начал применяться металлический прокат. Большое распространение получили перекрытия в виде небольших кирпичных, а позднее бетонных сводиков, опирающихся на металлические балки. Однако в массовом строительстве на протяжении всего XIX в. продолжали преобладать деревянные перекрытия.

* Г.М. Штендером высказано предположение о существовании крестовых сводов в первоначальном покрытии второго яруса галерей Софии Киевской.

** В XV в. и позднее ступенчатый свод изредка встречается и в Новгороде

*** Особенности этого свода наиболее полно изучены Л.А. Давидом.

**** К «ложным сводам» принадлежат также конструкции типа машикулей, применявшиеся в интерьере некоторых храмов XVI в. и служившие для сужения пролетов, перекрываемых собственно сводом (церковь Иоанна Предтечи в Дьякове и др.).

***** Тип свода Рождественской церкви получил распространение в строительстве Урала и Сибири первой половины XVIII в.

Свод (от «сводить» -- соединять, смыкать) -- в архитектуре тип перекрытия или покрытия пространства (помещения), ограниченного стенами, балками или столбами -- конструкция, которая образуется наклонными поверхностями (прямолинейными или криволинейными).Своды позволяют перекрывать значительные пространства без дополнительных промежуточных опор, используются преимущественно в круглых, многоугольных или эллиптических в плане помещениях. Сводчатые покрытия проектируются, как правило, из сборных железобетонных элементов для прямоугольных в плане однопролетных или многопролетных зданий. По продольным краям (вдоль образующей) своды могут опираться на колонны, стены или непосредственно на фундаменты.

Распор сводов воспринимается затяжками (рис. 7.1) из стали или железобетона, поперечными стенами, рамами, контрфорсами или фундаментами (рис. 7.2). При проектировании сводов следует учитывать податливость элементов или конструкций, воспринимающих распор. Уменьшение податливости поперечных стен, контрфорсов и фундаментов может быть обеспечено установкой затяжек, расположенных ниже уровня пола. сводчатый конструкция купольный рим

Сводами обычно именуются арочные распорные конструкции сплошного сечения, протяженность которых в направлении, перпендикулярном к оси, соизмерима с пролетом. Арки представляют частный случай свода, его плоскую модель. Каждый тип свода может быть представлен как система элементарных арок или полуарок, образующих форму свода и несущих свою часть нагрузки. Равномерное распределение нагрузки вдоль цилиндрической части свода обеспечивает каждой его элементарной арке одинаковый режим работы, т.е. аналогичные напряжения и деформации, поэтому влияние смежных участков не проявляется. Сосредоточенная нагрузка, деформирующая данный участок, включает в совместную работу и соседние полосы, причем ширина «подключения» зависит от толщины свода, способа кладки и прочности раствора. Сочетание нескольких видов нагрузки вызывает сложную деформацию распорных систем, в которой трудно выделить долю каждого вида, в том числе и преобладающего, так как нередко суммируются несимметричные прогибы.

Расчет любого типа свода включает:

· выбор оптимальной рабочей схемы, т.е. такой системы главных и второстепенных арочных элементов, которая бы наиболее соответствовала характеру распределения усилий и действительной значимости каждого элемента;
· определение габаритов расчетных элементов;
· сбор и разделение нагрузки;
· определение реакций R, распора Н и внутренних усилий -- момента М и нормальной силы N расчетных элементов;
· проверку их несущей способности по величине сжимающих напряжений в кладке.

Собственно расчет каменной арки, символизирующей самостоятельную конструкцию, отдельный деформационный блок или характерную деталь свода, может быть сведен к проверке несущей способности ее сжатой зоны.Форма арки или свода, при которой любое сечение под действием нагрузки работает в наиболее рациональном для кладки режиме, т.е. симметрично сжато, наиболее рациональна и отвечает условию: Мх= Hfx, т.е. безмоментной кривой. На практике большинство построенных сводов по различным причинам, а также по чисто эстетическим соображениям не абсолютно рациональны, их сечения обжаты несимметрично.

Растянутая часть сечения в работе не участвует, хотя при наличии упругого раствора способна удерживать растягивающие напряжения до 0,15 МПа. Растянутая часть сечения может располагаться с внутренней или наружной поверхности свода в соответствии с характером деформации. При центральной нагрузке на свод растяжение наблюдается обычно в центральной трети пролета на нижней поверхности и в боковых третях -- на верхней. Глубина растянутой части сечения растет при деформации свода пропорционально уменьшению высоты работающей сжатой зоны. Высота сжатой зоны сечения -- основной показатель устойчивости арочной конструкции, сложенной из кирпича или камня. Для любого внецентренно сжатого сечения свода высота сжатой зоны приблизительно равна удвоенному расстоянию от точки приложения нормальной силы N до ближайшего края сечения, т.е. hc = (h/2 -- е)2, где hc -- высота сжатой зоны; h = полная высота сечения; е= M/N-- эксцентриситет приложения нормальной силы относительно центра сечения.

О работе отдельных сводов

Рабочая схема простого цилиндрического (коробового) свода представляет систему независимых параллельных арок (рис. 121,А).

121. Рабочие схемы сводов Л -- цилиндрический свод со ступенчато распределенной нагрузкой; Б-- цилиндрический свод с распалубкой; В -- цилиндрический свод с сосредоточенной нагрузкой; Г-- крестовый свод;v Д, Е -- сомкнутый свод с центральной нагрузкой;v 1 -- элементарные арки; 2 -- условное диагональное ребро; 3 -- эпюра распора

Если нагрузка вдоль свода не меняется, то о его несущей способности и деформациях можно судить по работе одной элементарной арки, служащей таким образом рабочей схемой свода. Если нагрузка вдоль свода меняется ступенчато или существуют местные поперечные утолщения свода в виде гуртов и подпружных арок, то каждой ступени нагрузки или сечения соответствует своя элементарная арка, символизирующая отдельный деформационный блок.

При наличии распалубок (см. рис. 120,Б) распор и давление упирающихся в них арок передаются на опору свода вдоль ребер распалубок, обжатых подобно ребрам крестового свода. Часть распора может передаваться непосредственно вдоль оси распалубки, если ее образующие касательны к оси арок. Рабочую схему цилиндрического свода с распалубками можно представить либо как систему арок, разветвляющихся вокруг распалубок (тогда полоса сбора нагрузки на арку равна шагу распалубок или простенков), либо как систему обычных элементарных арок, упирающихся в условные арочные элементы, оконтуривающие распалубки. На практике очертание оконтуривающих «арок» определяется качеством перевязки кладки лотка и распалубки, наличием закладок, трещин и т.п. Плохая перевязка и слабый раствор предполагают очень острое огибание распалубки. То же касается любого другого, специально не оконтуренного отверстия в своде. В любом случае усилия и напряжения в кладке концентрируются вокруг распалубок, увеличиваясь по мере приближения к опоре свода в простенках. Распалубки с забутовкой между ними значительно снижают деформативность арочного контура свода, разделяя его на «активную» -- пролетную и неподвижную части. Анализ деформаций сводов выявляет довольно четкую границу между этими частями, проходящую в зоне наклона радиальных швов 30--40°.

Распалубки используются в цилиндрических сводах также как средство местной разгрузки несущих стен и переноса давления на соседние участки при устройстве всевозможных проемов. Регулярное расположение распалубок позволяет иногда перенести давление и распор свода на отдельные столбчатые опоры. В целом же сосредоточенная передача опорных реакций характерна для крестовых сводов, представляющих комбинацию четырех распалубок.

Рабочая модель крестового свода (см. рис. 120,Г) -- система элементарных арок, образующих распалубки и передающих давление и распор на диагональные ребра. Существуют своды, например готические, где диагонали как основные несущие элементы выполнены из более прочного, чем распалубки, материала, имеют постоянное сечение и выделены на поверхности свода в виде нервюр. Для подавляющего большинства крестовых сводов ребра служат жесткостными элементами лишь в силу естественного утолщения кладки при сопряжении смежных распалубок. Сечение и ширина таких «естественных» ребер -- величина переменная и может быть определена по характеру преобладающих деформаций кладки, участвующей одновременно в работе диагонали и арок распалубки.

Диагональ испытывает неравномерное, нарастающее к пятам вертикальное давление, соответствующее опорным реакциям элементарных арок распалубки, и горизонтальную нагрузку от их распоров, направленную к углам свода, т.е. растягивающую диагональ. Суммарное действие этих двух видов нагрузки создает неравномерное обжатие сечений диагонального ребра-- большое на опорном участке и очень малое в замке. Слабое обжатие замковых сечений диагоналей и, соответст¬венно, всей центральной зоны -- характерная особенность крестовых сводов, вследствие чего они неспособны нести сосредоточенные центральные нагрузки.

Сомкнутый свод (см. рис. 121 Д,Е) представляет в общем случае сочетание двух пар цилиндрических или вспарушенных лотков. Рабочую схему сомкнутого свода можно рассматривать как систему элементарных полуарок, образующих лотки и передающих распор в условные диагональные ребра, а при наличии центрального светового барабана -- и в его опорное кольцо. Нижней опорой (пятой) элементарные полуарки передают распор и грузовое давление на опорный контур свода. Диагональные ребра сомкнутых сводов образуются как элементы формы при сопряжении (смыкании) лотков и основными несущими элементами не являются. Главными рабочими элементами служат центральные лотковые полуарки (короткого пролета для вытянутых в плане сводов) и нижний опорный контур.

Расчет показывает, что от любого вида нагрузки опорные реакции элементарных полуарок возрастают от углов к середине. Для сводов, загруженных только распределенными нагрузками, эпюра давления лотка имеет вид простого или выпуклого треугольника, а эпюра распора-- параболического (вогнутого в разной степени) треугольника -- в соответствии с подъемностью свода и видом нагрузки. Суммарное давление и распор лотка численно равны площадям соответствующих эпюр. Из их анализа следует, что на среднюю треть лотка приходится приблизительно 2/3 суммарного давления и распора, а угловые трети практически не работают.

Большое обжатие центральной зоны, равное суммарному распору всех лотков, позволяет сомкнутому своду нести тяжелую центральную нагрузку (еще больше увеличивающую это обжатие). Благодаря этому свойству сомкнутый свод использовался для перекрытия большинства бесстолпных храмов XVII--XVIII вв. Сосредоточенный распор, создаваемый тяжелым световым барабаном и конструкцией завершения, гасился толщиной и замкнутым армированием несущих стен, а также двумя (четырьмя) парами перекрестных воздушных связей, которые ставились в зоне наибольших деформаций лотков. Лотки больших сводов выкладывались с гуртами. Относительное выравнивание давления и распора между средней третью и угловыми частями опорного контура достигалось различными приемами -- вспарушенностью лотков, введением угловых клиновых вставок, устройством по оси лотков разгрузочных отверстий, кладкой «в елку». При пятиглавом завершении выравнивающим давление фактором служила масса угловых барабанов.

Крещатый свод может быть представлен либо как система двух пар главных пересекающихся арок, несущих тяжелую центральную нагрузку, и четырех диагональных полуарок, собирающих нагрузку с угловых частей свода, либо как система полуарок сомкнутого свода с центральными распалубками, разрезающими лотки до уровня «зеркала» или опорного кольца барабана. Вторая схема показательнее для случая, когда центральные арки не выделены технологически, например утолщением или швом. Ширина неявных главных арок в этом случае может быть определена по характеру нагрузки и другим конструктивным признакам, выделяющим центральный деформационный блок. На практике она приблизительно равна удвоенному расстоянию от края центрального проема до заделки в лоток воздушной связи. Вторая схема может быть применена для сомкнутого свода с распалубками, люкарнами и другими отверстиями, разгружающими центральные зоны лотков и опорного контура.

Конструктивную основу крестово-купольных сооружений составляет трех- или пятипролетная арочно-стоечная система (рис. 122).

122. Рабочая схема крестово- купольной системы А -- разрез; Б -- план; В, Г-- планы древних церквей с дополнительной внешней жесткостью; N-- плоский распор системы продольного или поперечного направления; G-- центр тяжести внутренней диафрагмы жесткости; О -- центр поворота; Ne,c -- усилия в воздушных и стеновых связях; R -- реакции противодействия распору внутренних и внешних диафрагм

Подпружные арки, опирающиеся на наружные стены и центральные столбы, служат основанием для цилиндрических сводов планового креста и угловых барабанов, на центральные подпружные арки опирается центральный световой барабан. Арки делят в плане сводчатую систему перекрытия на модули, создающие большие или меньшие встречные распоры. Складываясь, они создают суммарный распор системы, действующий в плоскости арок продольного и поперечного направлений или в диагональной плоскости и воспринимаемый главным образом массой кладки внутренних и внешних жесткостных элементов. Основными внутренними жесткостями служат конструкции «креста» -- центральные столбы, части стен, арочные перемычки и перекрытия хор, объединенные в диафрагмы, а также пространственные угловые модули. Дополнительными внутренними жесткостями ранних храмов служили утолщения западной стены, скрывающие лестницу на хоры (церковь Георгия в Старой Ладоге), или заполнение пространства между подкупольными столбами (подобно Софии Константинопольской).Внешними жесткостями помимо апсид могли быть лестничные башни на западных углах объема (Георгиевский и Софийский соборы в Новгороде), приделы, галереи и высокие притворы против крыльев креста (церковь Михаила Архангела в Смоленске).

Распределение суммарного распора между жесткостными элементами происходит пропорционально их сравнительной жесткости на любой стадии работы системы. Устойчивость системы обеспечивается, если опрокидывающее действие распора Нс, приложенного к своему элементу жесткости на высоте hc, меньше удерживающей реакции собственного веса и нагрузки данного элемента, приложенных с соответствующими плечами относительно точки (оси) опрокидывания. В противном случае, при избытке распора равновесие системы должно поддерживаться работой замкнутого связевого каркаса и затяжек, установленных в уровне пят подпружных арок.

Наиболее нагружены в конструкции перекрытия системы подпружные арки и паруса, несущие центральный световой барабан. Следует заметить, что функции арок и парусов при неизменной общей нагрузке могут существенно меняться в течение «жизни» памятника. В строительный период подпружные арки работают как перемычки, несущие полный вес барабана и парусов. По мере того как твердеет раствор кладки, паруса, упираясь в опорное кольцо барабана, начинают работать самостоятельно, передавая свою часть нагрузки и распора на столбы и далее на элементы жесткости. Распределение нагрузки между арками и парусами зависит от пролета перекрываемого модуля, системы и качества кладки парусов, толщины арок, наличия воздушных связей, наконец, от характера общей деформации памятника. Иногда нагрузка на подпружную арку может быть назначена «по факту», как вес блока кладки барабана, ограниченного усадочными или иными трещинами. Паруса при небольших диаметрах барабанов имеют незначительный вылет. Нагрузка на паруса передается таким образом почти по всей площади, что допускает простую кладку парусов горизонтальными нависающими рядами.При достаточном сцеплении раствора паруса могут работать и как «кронштейны», и как распорные конструкции, воспринимающие усилие распора под углом к плоскости швов. С ростом пролетов функции таких ложных парусов, как консольных или распорных элементов, резко падают. Полутораметровый, например, ложный парус, соответствующий семиметровому пролету арок, теоретически уже не способен нести вес «своего» сектора барабана и тем более помогать подпружным аркам при их деформации. Ненадежность опирания барабана стала, возможно, одной из причин ограничения его диаметра и пролета подпружных арок.

Работа воздушных связей. Воздушные связи арочных конструкций, расположеные в разных уровнях относительно пят, могут иметь неодинаковые функции и по-разному формировать внутренние усилия в сводах.

Затяжки в уровне пят арок и сводов могут воспринимать:

полный распор, если опорные конструкции способны нести лишь вертикальную нагрузку (стойки открытых павильонов и галерей, перекрытых цилиндрическими сводами на распалубках и подпружных арках или крестовыми сводами);«излишек распора», не воспринимаемый опорными конструкциями из-за их недостаточной устойчивости (некоторые крестово-купольные храмы и другие арочно-стоечные системы при значительных пролетах сводов и умеренных толщинах несущих стен и столбов).

Затяжки в уровне пят могут быть поставлены и конструктивно в сооружениях, где распор надежно гасится совместной работой вертикальных и горизонтальных элементов жесткости. При нормальной, спокойной статике большинства крестово-купольных сооружений роль воздушных связей в обеспечении их равновесия не является определяющей. Податливость анкеров, температурные деформации металла при морозах и пожарах, коррозия затяжек и шплинтов -- все это не позволяет считать воздушные связи долговременным и равнопрочным звеном древних распорных конструкций, тем более ставить самую возможность существования памятников в зависимость от их наличия.

Воздушные связи активно работают как арочные затяжки при возведении здания и в течение всего периода твердения раствора. На этой стадии стены, столбы и диафрагмы еще не создают устойчивого контура для арок и сводов, а распор подпружных арок, несущих полный вес незатвердевшей кладки сводов и световых барабанов, намного превышает значение действительного распора от фактической длительной нагрузки. В дальнейшем, как показывают расчеты и контрольные измерения, функция воздушных связей в качестве затяжек крестово-купольной и других распорных систем может быть весьма умеренной.Но в случае деформации объема связи могут препятствовать горизонтальным смещениям пят сводов и арок. Связи включаются в работу и при увеличении нагрузки на своды, а также при изменении общей схемы здания. Просадка опор (например, более нагруженных центральных столбов), вызывающая заметный (до 10--15 см) наклон связей в принципе не влияет на усилия в затяжках.

В зависимости от типа свода он может иметь следующие элементы:

· Замок, замковый камень, ключ свода -- средний клинчатый камень в щелыге арки или свода. Иногда подчёркивается декором.
· Зеркало -- горизонтальная, плоская плоскость зеркального свода, потолочный плафон (изначально -- любая гладкая поверхность плит в каменной кладке).
· Лотки -- криволинейная плоскость свода, одним концом опирающаяся на стену, а другими -- смыкающаяся с остальными лотками, то есть часть свода, имеющая форму отрезка полуцилиндрической поверхности, рассечённой двумя взаимно пересекающимися плоскостями.
· Паддуги (падуги) -- боковые цилиндрические части сомкнутого свода, в зеркальном своде -- находятся под зеркалом. Изначально -- большая выкружка над карнизом, служащая переходом от стены к потолку.
· Пазуха свода -- пространство между наружными поверхностями смежных сводов, или сводом и стеной.
· Паруса -- сферический треугольник, обеспечивающий переход от квадратного в плане подкупольного пространства к окружности купола.
· Подпружная арка -- упорная арка, укрепляющая или поддерживающая свод.
· Пролёт свода -- его ширина
· Пята свода -- нижняя часть арки, свода, опирающаяся на стену или столб; или же верхний камень опоры, на котором покоится арка или свод.
· Распалубки -- выемка в цилиндрическом своде в виде сферического треугольника. Образуется пересечением двух взаимно перпендикулярных цилиндрических поверхностей (обычно разного радиуса). Может быть либо частью крестового свода, либо дополнительным сводом, врезаным в цилиндрический или зеркальный. Устраивается над дверными и оконными проёмами при расположении верхней точки проёма выше пяты свода.
· Стрела свода -- расстояние от оси арки в ключе до хорды, соединяющей центры её пят.
· Шелыга (щалыга) -- верхняя линия или хребет свода. Также -- непрерывный ряд замковых камней (ключ свода).
· Щека свода (люнет) -- торец свода, его срез
· Щековая арка -- подпружная боковая арка крестового свода, расположенная по сторонам прямоугольника его плана.
· Щековая стена -- торцовая стена помещения, перекрытого цилиндрическим сводом, нагрузки не испытывает.

Готические конструкции:

· Нервюры -- ребро готического каркасного свода. Делятся на:
· Ожива -- диагональная арка. Почти всегда полуциркульная.
· Тьерсерон -- дополнительная нервюра, идущая от опоры и поддерживающие посередине лиерны.
· Лиерны -- дополнительная нервюра, идщая от точки пересечения ожив к щелыге щековых арок.
· Контрлиерны -- поперечные нервюры, связывающие между собой основные (то есть оживы, лиерны и тьерсероны).
· Запалубка -- в нервюрном своде заполнение между нервюрами.

Источник: Заграевский С.В. Архитектурная история церкви Трифона в Напрудном и происхождение крещатого свода. М., 2008. Все права сохранены.

Размещение электронной версии в открытом доступе произведено: www .zagraevsky .com . Все права сохранены.

Размещение в библиотеке «РусАрх»: 2008 г.

С. В. Заграевский

архитектурнАЯ историЯ церкви Трифона в Напрудном

и происхождениЕ крещатого свода

Исследование проф. С.В.Заграевского посвящено одному из наиболее ранних сохранившихся памятников московского зодчества – церкви Трифона в Напрудном. Обосновывается датировка храма во временном промежутке от середины 1470-х до середины 1480-х годов. Особое внимание уделяется вопросам происхождения феномена древнерусской архитектуры – крещатого свода, а также доказательству того, что этот свод был изобретен московскими мастерами времен Ивана III и впервые применен в Трифоновской церкви.

В Приложении приводится историческая справка по храму (автор – Н.Б.Горбачева).

Настоящее издание является пожертвованием проф. С.В.Заграевского на церковь Трифона в Напрудном.

Общие положения

Церковь Трифона в бывшем селе Напрудном (ныне в черте Москвы 1) – одноглавый бесстолпный одноапсидный храм (рис. 1, 2). Стены церкви выстроены из гладкотесаного белого камня в технике полубутовой кладки (из белокаменных блоков возводятся две стенки-облицовки; пространство между ними заполняется обломками камня и заливается известковым раствором).

Рис. 1. Церковь Трифона в Напрудном. Общий вид.

Рис. 2. Церковь Трифона в Напрудном. План (по Л.А.Давиду).

Трифоновский храм – центрический, перекрытый крещатым сводом (сомкнутым сводом с двумя перекрещивающимися парами распалубок и отверстием в центре для барабана – рис. 3, 4). Свод и барабан выполнены из маломерного кирпича размером 224 х 110 х 45 мм 2 . Фасады, пересеченные лопатками и горизонтальным кирпичным профилированным карнизом, имеют трифолийное (трехлопастное) завершение. Лопатки оформлены профилированными базами и капителями. Базовый мотив профиля всех карнизов, архивольтов, импостов, баз и капителей – чередование простейших обломов, преимущественно полок и четвертных валов.

Рис. 3. Церковь Трифона в Напрудном. Свод.

Рис. 4. Церковь Трифона в Напрудном. Разрез по линии север-юг (по Л.А.Давиду).

Основание барабана декорировано кокошниками. Профиль архивольтов кокошников повторяет (при меньшем количестве обломов) профиль горизонтальных карнизов, отделяющих трифолии от плоскости стен. В таком же стиле выполнены капители лопаток и цоколь. Несколько более разнообразен профиль архивольтов трифолийного завершения фасадов (две полки существенно шире остальных), но и он не нарушает строгий и цельный рисунок декора храма.

Порталы с килевидными завершениями, многообломными импостами и каннелюрированными бусинами типичны для раннемосковского зодчества. Форма завершений порталов перекликается с килевидными завершениями трифолиев и килевидными кокошниками под тонким и высоким барабаном, и благодаря этим архитектурным приемам Трифоновский храм производит впечатление очень «стройного» и устремленного вверх.

Такое ощущение высотности особенно впечатляет, так как формально пропорции церкви Трифона весьма приземисты. При внешних размерах четверика, составляющих примерно 8 х 8 м (с учетом апсиды – 12 х 8 м; параметры приведены приблизительно, так как храм имеет неаккуратно разбитый план – см. рис. 2) высота от цоколя до верха карниза составляет около 3,9 м, т.е. менее половины ширины. Высота до верха трифолия – около 7,5 м, т.е. меньше ширины. Общая высота храма от низа подиума до верхней точки купола также невелика – около 11,8 м (к примеру, четверик Спасо-Преображенского собора в Переславле-Залесском обладает наиболее приземистыми пропорциями во всем домонгольском церковном зодчестве Северо-Восточной Руси, но если мысленно убрать из его интерьера хоры и столпы, то церковь Трифона в Напрудном туда свободно поместится).

Интерьер Трифоновского храма, соответственно, также невысок: от пола до светового отверстия в крещатом своде – примерно 7 м (до замка купола – 11 м). Внутренний диаметр барабана – 1,8 м, внешний – 2,4 м (для сравнения: сторона подкупольного квадрата Спасо-Преображенского собора в Переславле – 5,1 м).

Фундамент храма в Напрудном устроен на значительную для здания столь небольших размеров глубину (почти 2 м) и сложен из больших валунов на глине, перекрытых двумя рядами тесаных белокаменных квадров.

В начале XIX века к западу от церкви Трифона были возведены колокольня и трапезная (к этому времени в храме были пробиты новые окна, надложены углы трифолия, устроена четырехскатная кровля, барабан получил высокую декоративную главку, храм был оштукатурен). В 1825 году к церкви был пристроен южный Никольский придел, в 1861 году – северный Филаретовский придел. В 1889–1895 годах с запада была пристроена еще одна колокольня, а на месте старой трапезной была возведена новая трапезная-храм с куполом и двумя приделами (также Никольским и Филаретовским). Древняя Трифоновская церковь визуально смотрелась как алтарная часть нового храма.

Реставрационные работы 1930–1940-х годов под руководством П.Д.Барановского и Л.А.Давида освободили памятник от поздних пристроек и придали ему облик, близкий к первоначальному 3 .

Летописной даты церковь Трифона не имеет. В XIX –первой половине XX века она приблизительно датировалась серединой XVI века 4 . Л.А.Давид предложил более раннюю датировку – между 1479 и 1492 годами 5 . Эта дата нашла широкий резонанс в популярной литературе, с некоторыми оговорками (ближе к 1500 году) была принята Вл.В.Седовым 6 , но не была принята В.В.Кавельмахером 7 , С.С.Подъяпольским 8 и А.Л.Баталовым 9 , придерживавшимися датировки серединой–второй половиной XVI века.

В последние годы на основании близости датировки Л.А.Давида и строительной техники Трифоновской церкви к дате и строительной технике московского Успенского собора 1475–1479 годов (белокаменные стены и кирпичные своды) авторство в отношении церкви в Напрудном иногда приписывается Аристотелю Фиораванти 10 .

Вопрос о мастерах Трифоновской церкви мы исследуем в п. 6, а сейчас необходимо рассмотреть все выдвигавшиеся различными учеными основания для той или иной датировки храма. Начнем с поздней даты – середины–второй половины XVI века.

Одноапсидности, бесстолпности и наличия крещатого свода для такой датировки недостаточно. Одноапсидными были и первый Благовещенский собор в Московском кремле 11 (конец XIV века 12), и собор Бобренева монастыря под Коломной (наиболее вероятная датировка – XV век) 9 , и множество новгородских храмов XIII – XV веков, и многие храмы XVI века с крещатыми сводами – церкви Николы Гостиного в Коломне 1501 года (обоснование даты см. в п. 4), Николы у Красных колоколов середины XVI века, Троицы в Полях 1565–1566 годов и др. А когда в зодчестве Древней Руси появился такой феномен, как центрический бесстолпный храм с крещатым сводом, мы пока не знаем (этот вопрос нам предстоит рассмотреть в пп. 4 и 5).

Мы также не знаем, когда в древнерусской архитектуре появился маломерный кирпич, поэтому и факт его использования в Трифоновском храме ничего прояснить не может 14 . Нижняя граница даты его появления – вместе с большемерным «промышленным» кирпичом по технологии Фиораванти 15 , т.е. вторая половина 1470-х годов.

В.В.Кавельмахер в начале 1980-х годов обнаружил под существующей церковью Михаила Архангела в селе Синькове Раменского района Московской области (XIX век) остатки небольшого бесстолпного одноапсидного храма 16 (рис. 5). Обнаруженный храм был построен в технике, схожей с техникой Трифоновской церкви (стены – гладкотесаный белый камень, своды – маломерный кирпич). Исследователь датировал оба этих храма серединой XVI века.

Рис. 5. Церковь Михаила Архангела в Синькове. Южный фасад. Эскиз реконструкции В.В.Кавельмахера.

Но сближение дат церквей в Синькове и Напрудном нельзя считать обоснованным по следующим причинам:

– церковь в Синькове имела уникальный план со сдвинутой к северу апсидой, уникальные асимметричные фасады и позакомарное покрытие;

– вследствие существенного сдвига барабана к востоку в синьковском храме не могло быть крещатого свода;

– дата церкви в Синькове нам неизвестна так же, как и дата церкви в Напрудном.

А.Л.Баталов полагал, что в храме Трифона «белокаменная кладка не только стен четверика, но и трифолиев в сочетании с крещатым сводом, сложенным из маломерного кирпича, находит прямые аналоги именно в памятниках грозненского периода – в церкви Благовещения в Степановском и, возможно, в церкви Зачатия Иоанна Предтечи в Городище» 17 . Но на самом деле нам неизвестны ни точная дата Благовещенской церкви в селе Степановском Раменского района Московской области (мы знаем лишь, что она построена ранее 1578 года 18), ни дата перестройки верха «Городищенской» церкви в Коломне из белого камня с кирпичным трифолием и крещатым сводом (см. п. 4). К тому же церковь в Степановском, в отличие от церквей в Синькове и Напрудном, имеет симметричную двухпридельную композицию, а кладка сохранившихся фрагментов ее белокаменной облицовки настолько хаотична, что возникают даже сомнения в ее первичности.

Таким образом, никаких удовлетворительных оснований для датировки Трифоновской церкви серединой–второй половиной XVI века исследователи не предлагали. Перейдем к изучению приводившихся доказательств более ранней даты – конца XV века.

Прежде всего отметим, что мы ни в коем случае не можем принять вслед за Л.А.Давидом 19 в качестве основания для датировки несколько надписей «Лета ≠З пре…», т.е. «Лета 7000 (1492) преставися…», высеченных на блоках лицевой кладки стены храма (рис. 6).

Во-первых, «плита могла попасть в кладку много позже того времени, как на ней была проставлена дата» (Вл.В.Седов 20).

Во-вторых, по абсолютно справедливым наблюдениям В.В.Кавельмахера и С.С.Подъяпольского, указанные надписи являются пробами шрифта кладбищенских резчиков. «Данная формула представляет собой обычную трафаретную часть любой эпитафии, которая в зависимости от даты смерти погребенного дополняется сотнями, десятками и единицами. Кроме того, могильные плиты в 90-е годы XV века в подавляющем большинстве не надписывались, а те из них, которые все-таки надписывались, надписывались в технике в собственном смысле слова «граффити», т.е. процарапывались» (В.В.Кавельмахер) 21 .

В-третьих, по наблюдению автора этого исследования, в лицевой кладке храма находятся и блоки с другими пробами шрифта кладбищенских резчиков, в том числе с более полной надписью другой рукой, но в полностью идентичном стиле – «Лета 7178 (1670) преставися» (рис. 7). Следовательно, ориентировочной датировкой всех указанных надписей является не 1492, а 1670 год. Если вслед за Л.А.Давидом использовать эти надписи в качестве датирующего признака, то церковь Трифона надо относить к концу XVII века, что, конечно, абсолютно неправомерно 22 .

Рис. 6. Церковь Трифона в Напрудном. Блоки с пробами шрифта кладбищенских резчиков («Лета 7000», «Лета 7000 пре…», «Лета 7000 пре…»).

Рис. 7. Церковь Трифона в Напрудном. Блоки с пробами шрифта кладбищенских резчиков (в т.ч. «Лета 7178 престави…»).

Говоря о возможных основаниях датировки храма, нельзя не вспомнить записанное в XIX веке предание о чудесном спасении св. Трифоном около села Напрудного царского сокольничего Патрикеева от гнева Ивана Грозного 23 .

Суть предания состоит в следующем: в этой местности Патрикеев упустил сокола и должен был найти его за три дня, в противном случае его ожидала казнь. Сокольничий пришел к «Великому пруду» и молился св. Трифону, который и помог найти пропавшую птицу. В честь этого события Патрикеев построил на этом месте храм в честь св. Трифона (подробнее об этом предании см. в Приложении).

Исторические факты свидетельствуют о том, что князь Иван Юрьевич Патрикеев был реальной личностью и играл видную роль при дворе, только не Ивана IV , а Ивана III , которого в XVI веке также называли Грозным. На печати Патрикеева был изображен всадник с соколом, и этот образ соответствует русско-православному каноническому изображению св. Трифона (в том числе и на фреске, находившейся на алтарной апсиде церкви в Напрудном), – при том, что византийская традиция изображает Трифона стоящим в рост, и не с соколом, а с крестом в руке 24 .

В связи с вышесказанным предание о чудесном спасении сокольничего представляет определенный интерес, подчеркивает значимость села Напрудного (на болотах около этого села охотился с соколами и царь Алексей Михайлович 25), но все же, как и любое народное предание, не может являться самодостаточным аргументом в пользу датировки Трифоновского храма временем Ивана III .

Общность строительной техники церкви Трифона и Успенского собора Фиораванти (каменные стены в сочетании с кирпичными сводами) также не может являться основанием для датировки храма в Напрудном. Смешанная каменно-кирпичная техника применялась на Руси и до возведения в 1475–1479 годах московского кафедрального собора (например, новгородская церковь Николы на Липне конца XIII века), и после (например, Воскресенский собор в Волоколамске рубежа XV и XVI веков, церковь Михаила Архангела в Синькове XVI века).

Стилистический анализ тоже не может дать убедительной датировки церкви Трифона, так как нам неизвестны центрические бесстолпные храмы со схожими пропорциями и декором 26 . Единственный храм, относительно близкий Трифоновскому (центрический, бесстолпный, одноапсидный, перекрытый крещатым сводом, имеющий относительно лаконичный декор и построенный в полубутовой белокаменной технике в сочетании с маломерным кирпичом) – церковь Зачатия Анны «что в Углу» в Китай-городе (рис. 8) – пока не датирован с удовлетворительной степенью достоверности (вопросы датировки китайгородского храма мы рассмотрим в пп. 4 и 6).

Рис. 8. Церковь Зачатия Анны «что в Углу». Реконструкция Л.А.Давида.

Церковь Рождества Христова в селе Юркине Истринского района Московской области, датируемая до 1504 года (рис. 9; обоснование даты см. в п. 4), которую Вл.В.Седов считал сооруженной практически одновременно с Трифоновской 27 , гораздо ближе к «ренессансным» постройкам Василия III . В ней применены и терракотовые фризы, и арочные ниши вокруг окон, и итальянизирующие порталы.

Рис. 9. Церковь Рождества Христова в Юркине. Реконструкция В.В.Кавельмахера.

Конечно, у храмов Рождества Христова и Трифона есть ряд черт сходства (Вл.В.Седов отмечал характерные ребра в вершинах распалубок свода, «ренессансные» профили архивольтов трехлопастных фронтонов и ордерный характер лопаток с выделенными профилированными базами и капителями 28), но все же достаточным основанием для сближения датировок они служить не могут. В конце концов, храм в Юркине кирпичный, а в Напрудном – белокаменный.

Датирующим признаком не может быть и горизонтальность сводиков распалубок крещатого свода Трифоновской церкви: горизонтальными эти сводики были не только в церкви Рождества Христова в Юркине, но и в церкви Вознесения (Исидора Блаженного) в Ростове Великом (1566 год).

Таким образом, удовлетворительных оснований для той или датировки Трифоновской церкви исследователи не предлагали, и нам придется рассмотреть вопрос о дате храма заново.

аргументы против поздней даты церкви трифона

Прежде всего покажем, что Трифоновская церковь не могла быть построена в середине–второй половине XVI века.

В Византийской империи церковное строительство велось из плинфы или в смешанной технике – «opus mixtum» (в дальнейшем для простоты будем называть обе эти техники плинфяными). Из камня строили только на некоторых окраинах Византии, и то лишь потому, что в горах и пустынях не было глины для обжига на плинфу. Плинфяной была и строительная техника Киева, Новгорода, Пскова, Полоцка, Смоленска, Чернигова, Переяславля Южного, Владимира Волынского и всех остальных древнерусских земель, кроме Галицкой и Суздальской, где в домонгольское время подавляющее большинство церковных зданий было построено из белого камня.

Согласно расчетам, приведенным автором этого исследования в книге «Юрий Долгорукий и древнерусское белокаменное зодчество» 29 , белокаменное строительство в Суздальской земле было более чем в десять раз дороже плинфяного (за счет, во-первых, несравненно более сложной добычи и обработки камня; во-вторых, его транспортировки на несколько сотен километров из каменоломен, находившихся в районе современных Мячкова, Подольска и Домодедова 30). Надежность зданий, построенных из белого камня, в российском климате была существенно ниже плинфяных 31 . Часто воспеваемый в популярной литературе белый цвет камня тоже не был его преимуществом: плинфяные стены оштукатуривались и белились, а белокаменные здания уже через несколько лет после постройки становились грязно-серыми от дыма печей и частых пожаров, и практика их очистки появилась только в XIX веке.

Таким образом, белый камень как строительный материал проигрывал плинфе по всем показателям.

Но в середине XII века, когда в Северо-Восточной Руси началось белокаменное строительство, Византия уже была ослаблена и не являла собой значимой силы на международной арене. А в Западной Европе во времена романики и «высокой» готики строительство из различных сортов камня выражало государственную мощь и имперскую идеологию, из плинфы там строились лишь второстепенные постройки гражданского характера и храмы в небогатых окраинных регионах. Западноевропейский пример и заставил суздальских (а в 1120-е годы – галицких) князей перейти на белокаменную строительную технику – дорогую и ненадежную, но «имперскую» 32 .

Автор этого исследования показывал 33 , что непосредственным предшественником белокаменных храмов Древней Руси был колоссальный романский собор (усыпальница императоров «Священной Римской империи»), построенный в 1029–1106 годах в немецком городе Шпейере (рис. 10). Весьма вероятно, что там же, в Шпейере, проходили «стажировку» первые древнерусские мастера «каменных дел».

Рис. 10. Императорский собор в Шпейере.

Таким образом, престижное белокаменное строительство стало «визитной карточкой» двух динамично развивающихся княжеств – Галицкого и Суздальского. Ради того, чтобы строить «по-имперски», галицкие и суздальские князья не жалели ни сил, ни средств. И если Галич в середине XIII века оказался поглощен Польшей и Литвой, то Владимиро-Суздальская земля стала основой будущего централизованного Русского государства.

В этом и состоит огромное значение белокаменного строительства для российской истории. Оно стало одной из основных составляющих процесса вхождения Древней Руси в число ведущих европейских держав – процесса, надолго прерванного лишь татаро-монгольским нашествием.

Характерно, что и в тяжелейшие времена монгольского ига мастера Северо-Восточной Руси не перешли на дешевую и надежную плинфу, а продолжали строить исключительно «по-европейски» – в белом камне. И, по всей видимости, это стало одним из факторов, позволивших Владимиро-Суздальскому великому княжеству, оказавшемуся «улусом» Орды, не потерять свою духовную самостоятельность, сбросить ненавистное иго и возродиться уже под новым именем – Московской Руси.

И только в конце XV века, когда мастера западноевропейского Ренессанса полностью перешли на гораздо более надежное, дешевое и практичное кирпичное строительство, выражение государственной мощи и имперской идеологии в камне потеряло смысл. Тогда и в Московской Руси произошел повсеместный переход на кирпич.

Начиная с этого времени, для древнерусской архитектуры белокаменные храмы – редчайшее исключение. Строились они, как правило, вблизи каменоломен – как в Волоколамске (Воскресенский собор, рубеж XV и XVI веков), Синькове (церковь Михаила Архангела, XVI век), Острове (Преображенская церковь, конец XVI века), Беседах (церковь Рождества Христова, конец XVI века), Старице (Успенский собор, 1530 год), Серпухове (собор Владычного монастыря, XVI век), Казани (Благовещенский собор 1556–1562 годов и др.), Свияжске (собор Успенского монастыря 1555–1561 годов и др.), Каргополе (Христорождественский собор 1562 года и др.), Больших Вяземах (Троицкая, ныне Преображенская, церковь, конец XVI века), Колычеве (Воскресенская церковь, 1697 год), Дубровицах (Знаменская церковь, 1690–1704 годы). В этих случаях огромная трудоемкость транспортировки камня играла не столь существенную роль.

Последними однозначно датированными крупными белокаменными храмами, возведенными на значительном (несколько десятков километров) расстоянии от каменоломен, были два московских Успенских собора – Мышкина и Кривцова (1472–1474) и Фиораванти (1475–1479). Логика их возведения из белого камня ясна: в это время на Руси факт использования этого материала еще выражал великокняжеский престиж и имперскую идеологию 34 . Но после того, как приехавшие вслед за Фиораванти Пьетро Антонио Солари, Алевиз Фрязин «Старый», Бон Фрязин, Алевиз Новый и другие итальянские архитекторы начали в Кремле масштабное кирпичное строительство, выражение великокняжеских амбиций в белом камне потеряло смысл.

Поэтому, начиная с конца XV века, исключений из общего правила возведения белокаменных храмов вблизи от каменоломен очень мало: это Никоновская церковь (Никоновский придел Троицкого собора) в Троице-Сергиевой Лавре (низ храма, датируемый 1548 годом 35 , облицован белым камнем; перестроенный в 1623 году верх храма кирпичный), Успенский собор в Ростове (начало XVI века 36 ; интерьер храма облицован белым камнем), церковь Никиты за Яузой (1530-е годы – см. п. 4) и рассматриваемые в настоящем исследовании церкви Трифона в Напрудном и Зачатия Анны в Китай-городе.

Мотивация облицовки Никоновской церкви белым камнем ясна: ее требовалось «стилизовать» под соседний Троицкий собор (подобным образом был стилизован и мотив аркатурного декора четверика Никоновской церкви – под соседнюю Духовскую церковь). Ростовский Успенский собор и церковь Никиты датируются ранее середины XVI века (в это время еще могла действовать «инерция» особой престижности белокаменного строительства, к тому же строители ростовского собора располагали огромным количеством белого камня, оставшегося от предыдущих храмов 1161–1162 и 1213–1231 годов).

Следовательно, мы должны датировать ранее середины XVI века и церкви Трифона в Напрудном и Зачатия Анны в Китай-городе, в противном случае их возведение в белом камне теряет всякую логику. А объяснять огромные дополнительные затраты простой случайностью вряд ли уместно.

Есть и еще одна причина того, что мы не можем принять датировку церкви Трифона серединой XVI века.

Напрудное еще со времен Ивана Калиты было великокняжеским селом и упоминалось в ряде духовных грамот. В 1505 году Иван III завещал сыну Дмитрию «на Москве сельцо Напрудное с дворы городскими и посадными» 37 .

Само понятие «сельца», как правило, означало небольшое поселение с церковью и (или) барским домом в центре (в отличие от «села» – крупного поселения с церковью и (или) усадьбой в центре, «селишка» – совсем маленького села с церковью, «селища» – либо очень большого поселения с несколькими церквями, либо выгоревшей деревни с остатками жилья) 38 . В случае «сельца» Напрудного мы видим, что к нему тяготели городские и посадские дворы, следовательно, его значение было велико. Про легенду, также подчеркивающую значимость «сельца», мы говорили в п. 1. И самое главное – Напрудное было собственностью великого князя.

А храм Трифона в Напрудном невелик по размерам, имеет приземистые пропорции, небогатый декор, простые «раннемосковские» порталы и неаккуратно разбитый план (рис. 2). К середине XVI века в значимых великокняжеских (с 1547 года – царских) подмосковных селах уже были построены такие храмы, как Вознесения в Коломенском и Усекновения главы Иоанна Предтечи в Дьякове. Поставить с ними в один ряд Трифоновский храм, конечно же, невозможно. К примеру, А.Л.Баталов, датировавший церковь в Напрудном 1560-ми годами (см. п. 1), был вынужден отметить, что она являлась бы для этого времени «архаизирующим» памятником 39 .

Даже такие небольшие боярские вотчинные храмы первой половины XVI века, как Рождества Христова в Юркине, Благовещения в Благовещенском погосте 40 и Покрова в Чиркине (см. п. 4) имеют более изящные пропорции, более изысканный декор и более совершенную строительную технику, чем великокняжеская церковь Трифона. Следовательно, вероятно более раннее возведение великокняжеской церкви относительно вотчинных, а не наоборот.

III

Происхождение крещатого свода

Мы приблизились к теме, исключительно важной для нашего исследования: определению наиболее ранней из известных нам центрических бесстолпных церквей с крещатым сводом. Для этого необходимо вначале рассмотреть более общий вопрос – происхождение крещатого свода.

Е.В.Михайловский выдвигал гипотезу о том, что крещатый свод трансформировался из сомкнутого свода с угловыми гуртами, примененного в новгородской церкви Николы на Липне (1292 год) 41 . Но, конечно, единичный пример очень высокого (по определению С.С.Подъяпольского, почти пирамидального 42) свода с угловыми гуртами в четырехстолпном храме не может рассматриваться в качестве предшественника крещатого свода – относительно невысокого, но способного перекрыть большое бесстолпное пространство благодаря перекрещивающимся парам распалубок. Эти конструкции не имеют между собой ничего общего ни в инженерном, ни в архитектурном плане.

А.Л.Баталов полагал, что храмы с крещатыми сводами, имеющие установленные ранние даты, – Рождества Христова в Юркине (см. пп. 1 и 4), Благовещения в Старом Ваганькове (1514–1518) и Ильи Пророка на Торгу (1519–1520), – были построены итальянскими мастерами 43 . Соответственно, исследователь предлагал «обсуждать итальянскую версию происхождения этой конструкции» 44 .

Но нельзя не отметить, что никакими сведениями о постройке церквей Рождества в Юркине и Ильи на Торгу итальянскими мастерами мы не располагаем, а итальянизирующий характер декора этих храмов не обязательно означает их постройку именно итальянцами. Относительно же церкви в Старом Ваганькове, построенной итальянским зодчим Алевизом, мы точно не знаем, был ли у нее крещатый свод (эти вопросы мы подробнее рассмотрим в п. 4).

Но если даже считать справедливой гипотезу о постройке всех трех перечисленных храмов итальянскими мастерами, то для доказательства итальянского происхождения крещатого свода все равно необходимо наличие его прототипа в Италии (в противном случае мы можем полагать, что итальянские мастера воспроизводили уже известную на Руси конструкцию – так же, как они воспроизводили крестовокупольную форму храмов). Но ни на какие конкретные итальянские прототипы крещатого свода А.Л.Баталов не указывал 45 . Автору этого исследования такие прототипы также неизвестны.

Прототипы крещатого свода в зодчестве Северной Италии пытался найти Д.А.Петров 46 . Однако эта позиция исследователя была подвергнута абсолютно обоснованной критике С.С.Подъяпольским: наличие развитого итальянизирующего декора у ряда ранних древнерусских церквей с крещатым сводом не может рассматриваться в качестве итальянского источника конструктивного решения крещатого свода. Такой свод не имеет ничего общего ни с распространенным в Италии зонтичным сводом, ни с системой перекрещивающихся арок, примененных в нартексе церкви Сан-Эвазио в Казале Монферрато (XIII век) 47 . По С.С.Подъяпольскому, в позиции Д.А.Петрова имеет место «поиск чисто внешнего геометрического сходства при полном игнорировании конструктивного смысла данной формы (крещатого свода – С.З.), в данном случае работы двух перекрещивающихся арок, без чего вообще нельзя рассматривать вопросы генезиса» 48 .

С.С.Подъяпольский вслед за Л.А.Давидом 49 и В.В.Кавельмахером 50 полагал, что крещатый свод имеет среднеазиатское происхождение 51 .

Но к данной позиции применимы контраргументы, обратные аргументам против «итальянской версии»: имеет место поиск схожих конструктивных решений («работы» арок и распалубок) при игнорировании архитектурного облика крещатого свода. Иными словами, приведенные исследователями параллели со средневековым зодчеством Средней Азии могут свидетельствовать о сходстве некоторых конструктивных приемов, но ни в коем случае не о каких-либо влияниях: сложнейшие многоярусные и многоарочные конструкции переходов от стен к барабанам и куполам в среднеазиатских мавзолеях и мечетях (например, мавзолей Гаухаршад в Герате, 1417–1438 годы, рис. 11, 12; мавзолей Ишрат-Хана в Самарканде, 1464 год, рис. 13, 14) очень далеки от ясной и простой формы крещатого свода (рис. 2, 4, 18).

Рис. 11. Мавзолей Гаухаршад. План.

Рис. 12. Мавзолей Гаухаршад. Разрез.

Рис. 13. Мавзолей Ишрат-Хана. План.

Рис. 14. Мавзолей Ишрат-Хана. Разрез.

В связи с вышесказанным мы позволим себе выдвинуть собственное видение проблемы. Мы полагаем, что генезис крещатого свода был относительно простым (что, впрочем, только подчеркивает гениальность этого конструктивного решения).

Дело в том, что формальное определение крещатого свода (как сомкнутого свода со световым отверстием и четырьмя распалубками) создает неверный стереотип сложности его генезиса: вначале должен был быть изобретен сомкнутый свод, а затем в нем должны были «догадаться» устроить четыре распалубки и прорезать световое отверстие.

Но мы можем показать, что на самом деле ход мысли изобретателей крещатого свода был абсолютно иным и базировался не на каких-либо заимствованиях либо влияниях, а на здравом смысле и предыдущем многовековом опыте зодчих Древней Руси.

Каким образом можно «убрать» из классического древнерусского центрического четырехстолпного храма столпы, затемняющие и затесняющие внутреннее пространство?

Такие попытки предпринимались и ранее рубежа XV и XVI веков, но они неизбежно вели либо к существенному сокращению размеров церквей (примеры – многие небольшие бесстолпные храмы, перекрытые одним коробовым сводом или «по-псковски» – коробовым сводом с поперечной распалубкой), либо к отказу от угловых компартиментов, как в случае возведения вместо столпов угловых пристенных опор (примеры – Никольская церковь села Каменского и церковь Зачатия Иоанна Предтечи на Городище в Коломне; оба храма датируются началом XIV века 52).

Следовательно, на рубеже XV и XVI веков, как и в течение нескольких предыдущих столетий, задача превращения четырехстолпного храма в бесстолпный была весьма актуальной и требовала решения.

Если просто «вынуть» из четырехстолпного храма (рис. 15) столпы, то сверху, кроме перекрытий угловых компартиментов, останутся два перекрещивающихся коробовых свода, каждый из которых прорезан:

– сверху – световым отверстием;

– продольно – тремя парами арок (в середине – подпружными, по бокам – арками над боковыми нефами).

Этим сводам в местах, где пяты подпружных арок ранее базировались на «вынутых» столпах, будет не на что опираться (рис. 16).

Рис. 15. Условная схема сводов, подпружных арок и столпов над центральным нефом четырехстолпного храма.

Рис. 16. Условная схема «вырезания» столпов и «ухода» пят подпружных арок вверх.

В этом случае напрашивается следующее конструктивное решение: вырезать в каждом из двух перекрещивающихся коробовых сводов не три продольные пары арок, а одну пару – на всю длину свода. Тогда четыре точки, в которых подпружные арки ранее опирались на столпы, «уйдут» кверху (рис. 16), и вся конструкция через продольные арки в перекрещивающихся коробовых сводах будет опираться на стены храма. В этом случае исчезают не только столпы, но и подпружные арки (рис. 17).

Рис. 17. Условная схема замены трех пар продольных арок одной парой на всю длину храма (при сохранении прежних пропорций).

Важно было точно определить глубину прорезки продольных пар арок в перекрещивающихся коробовых сводах:

– если бы арки оказались слишком высокими (вырезанными на всю высоту свода), то верх свода вблизи светового отверстия был бы слишком тонким;

– если бы арки оказались слишком пологими, то перекрытие не было бы надежным;

– оптимальная глубина прорезки давала возможность возвести не только надежную крестовидную конструкцию из перекрещивающихся коробовых сводов, но и сделать плавный переход на угловые компартименты от мест перекрещивания.

Естественно, одна продольная пара арок на всю длину свода (рис. 17) все равно оказывалась слишком пологой и не могла нести такую же нагрузку, как три пары с тем же суммарным пролетом, опирающиеся посередине на столпы. Потребовалось определенное уменьшение размеров храма, увеличение высоты свода и максимальное облегчение середины конструкции. Отсюда и вынужденное уменьшение диаметра барабана (рис. 18).

Рис. 18. Приведение пропорций свода, пары продольных арок и барабана к реальным пропорциям храмов с крещатыми сводами.

В итоге оказался изобретен уникальный свод, в котором перекрещивающиеся коробовые своды с вырезанными в них продольными арками играли роль четырех распалубок, а в центре находилось световое отверстие. Такой свод и стал известен нам под наименованием крещатого.

Необходимо отметить, что крещатый свод не только сохранил, но гораздо более ярко выявил характерную для классического крестовокупольного храма «сакральную» форму креста. Для того, чтобы рассмотреть очертания вписанного креста в четырехстолпном (а тем более шестистолпном) храме, даже при взгляде на план требуется определенное воображение, а изнутри храма этот крест смотрится еще более условно. А в храмах с крещатым сводом образованный четырьмя распалубками крест над наосом прекрасно воспринимается с любого ракурса (рис. 2, 3).

А поскольку, как мы показали выше, никаких прямых либо косвенных аналогов этому архитектурному решению нигде в мире не было, мы обязаны полагать, что крещатый свод был изобретен в Древней Руси (точнее – в Московском великом княжестве) без каких-либо заимствований или влияний. Корни такого свода лежат исключительно в древнерусском зодчестве, и непосредственными предшественниками храмов с крещатыми сводами являются центрические четырехстолпные храмы.

О происхождении мастеров, разработавших и впервые применивших этот конструктивный феномен, мы поговорим в п. 6.

Храмы с крещатыми сводами,

датируемые ранее середины XVI века

Теперь мы можем попытаться ответить на вопрос, в каком из известных нам церковных зданий был впервые возведен крещатый свод. Для этого необходимо прежде всего перечислить все храмы, в отношении которых известно (хотя бы гипотетически), что у них был такой свод и они были (или хотя бы могли быть) построены ранее середины XVI века.

1. Церковь Трифона в Напрудном. Белокаменный храм в великокняжеском селе. Крещатый свод. Историю датировок церкви мы подробно рассмотрели в п. 1.

2. Церковь Зачатия Анны «что в Углу» в Китай-городе. Посадский белокаменный храм с крещатым сводом. Ктитор неизвестен. Впервые храм был упомянут в летописи под 1493 годом в связи с большим московским пожаром: «А из города торг загорелся, и оттоле посад выгоре возле Москву-реку до Зачатиа на Востром конце» 53 .

До середины ХХ века считалось, что существующая церковь была построена до 1493 года, имела четырехстолпный план и белокаменные своды, а в середине XVI века была перестроена – стала бесстолпной и была перекрыта кирпичным крещатым сводом 54 . После исследований и реставрации памятника, проведенных Л.А.Давидом в 1954–1957 годах, первичность крещатого свода сомнений не вызывает, но была поставлена под сомнение датировка до 1493 года, так как в вышеприведенном сообщении о пожаре могло говориться и о деревянной церкви 55 .

Придерживаясь ранней даты церкви Трифона в Напрудном, Л.А.Давид отмечал ряд стилистических отличий церкви Зачатия Анны, предполагая ее постройку в середине–второй половине XVI века 56 . В настоящее время исследователи чаще всего датируют храм по Л.А.Давиду 57 , хотя в популярной литературе по-прежнему преобладает «классическая» дата – до 1493 года 58 .

Вопросы датировки Зачатьевской церкви мы подробнее рассмотрим в п. 6.

3. Церковь Рождества Христова в Юркине. Кирпичный храм в вотчине бояр Голохвастовых. Крещатый свод.

«Классическая» датировка храма (рубеж XV и XVI веков 59), связанная с ктиторством умершего до 1504 года боярина Я.С.Голохвастова, в 1970-е годы была поставлена под сомнение Л.А.Давидом, полагавшим, что церковь Рождества Христова с ее итальянизирующим декором была построена Алевизом Новым во временном диапазоне от 1504 до 1521 года 60 .

В труде, посвященном юркинскому храму, В.В.Кавельмахер на основании исследования истории рода Голохвастовых подтвердил ктиторство Я.С.Голохвастова и, соответственно, верность «классической» датировки – до 1504 года 61 .

4. Церковь Николы Гостиного в Коломне. Посадский, «купеческий» кирпичный храм. Крещатый свод. В середине ХХ века храм датировался первой третью–серединой XVI века 62 .

В 1980-е годы Э.В.Суханова обнаружила в описи коломенских церквей 1786 года текст храмозданной надписи церкви Николы Гостиного: «…на камени изображено: лета 7009 (1501) на память св. пророка Амоса обложена сия церковь… при благоверном государе и великом князе Иване Васильевиче и при епископе коломенском Иосиф замышлением гостя Василия Иванова Юрьева» 63 .

Аутентичность этого текста ставилась под сомнение А.Л.Баталовым 64 . Исследователь полагал, что указанные в описи лица не могли жить при Иване III (Иосиф был коломенским епископом в 1565–1569 годах, а купец Василий Иванов Юрьев известен только в первой половине XVII века). Но вряд ли эта критика справедлива.

Дело в том, что заложение храма пришлось на год смерти коломенского епископа Авраамия. Следующий епископ – Никон – был хиротонисан только 1 мая 1502 года 65 , и кто был местоблюстителем архиерейской кафедры между смертью Авраамия и хиротонией Никона, мы не знаем. Учитывая то, что в это время имел место разгар борьбы между «иосифлянами» и «нестяжателями», могло быть даже несколько претендентов на местоблюстительство, и любой из них мог настоять, чтобы на закладной доске храма его поименовали епископом. А купцов, носивших чрезвычайно употребительное имя Василий Иванов Юрьев, в Коломне могло быть немало во все времена.

Таким образом, мы обязаны принять сообщение описи 1786 года и датировать церковь Николы Гостиного 1501 годом.

5. Церковь Благовещения в Старом Ваганькове (Москва). Кирпичный храм в великокняжеском селе, в XVI веке уже входившем в московский посад. Церковь построена в 1514–1518 годах одним из итальянских зодчих, известных под именем Алевиза 66 . Не сохранилась. Трифолийное завершение фасадов, известное нам по литографии А.А.Мартынова и И.М.Снегирева 67 (рис. 19), позволяет предполагать, что в храме был крещатый свод.

Рис. 19. Церковь Благовещения в Старом Ваганькове. Литография А.А.Мартынова и И.М.Снегирева.

Впрочем, это лишь гипотеза: храм при трифолийном завершении фасадов мог быть и четырехстолпным, «новгородского» типа (как церкви Параскевы Пятницы на Торгу 1207 года, Успения на Волотовом поле 1352 года, Спаса на Ильине улице 1374 года). Церковь Благовещения могла быть и бесстолпной, но относиться к «псковскому» типу, т.е. иметь коробовый свод с поперечной распалубкой (как церкви Никиты Гусятника 1470 года, Воскресения в Пустом 1496 года; в п. 6 мы покажем, что такой свод при трифолийном завершении фасадов имела и построенная псковскими мастерами московская церковь Сретения на Поле 1482–1485 годов 68).

Гипотезой является и то, что некоторые из других церквей (в том числе великокняжеских), возведенных в Москве Алевизом в 1514–1518 годах, также могли иметь крещатый свод.

6. Церковь Ильи Пророка на Ильинке (Москва). Первоначально собор Ильинского монастыря, ктитор – купец Клим Мужило. Материал постройки – кирпич. Крещатый свод 69 . 1519–1520 годы.

7. Приделы к московскому монастырскому собору Спаса на Бору 1527 года (материал постройки – кирпич). Их трифолийное завершение позволяет предполагать, что они имели крещатый свод 70 . Впрочем, все сомнения, высказывавшиеся нами в отношении наличия крещатых сводов в церкви Благовещения в Старом Ваганькове и других алевизовских храмах, применимы и здесь.

8. Собор Ивановского монастыря в Москве. Условная дата – около 1530 года 71 . Материал постройки – кирпич. Храм не сохранился. По щипцовому завершению фасадов, известному нам по литографиям А.А.Мартынова и И.М.Снегирева 72 , можно полагать, что храм имел крещатый свод. Но здесь также применимы все сомнения, высказанные нами относительно сводов церкви Благовещения в Старом Ваганькове и других храмов Алевиза.

9. Церковь Николы в Мясниках (Москва). Посадский, «купеческий» кирпичный храм. Крещатый свод. Храм не сохранился. Датируется либо серединой XVI века 73 , либо первой третью столетия 74 .

10. Церковь Николы у Красных колоколов в Китай-городе. Посадский, «купеческий» кирпичный храм. Не сохранился. По литографии и описанию А.А.Мартынова и И.М.Снегирева можно гипотетически полагать, что храм при щипцовом покрытии имел крещатый свод 75 . Датировка Л.А.Давида – до 1551 года 76 .

11. Церковь Никиты Мученика за Яузой (Москва). Посадский, «купеческий» белокаменный храм с кирпичным крещатым сводом. Вероятна датировка началом 1530-х годов 77 . Перестроен в 1595 году.

12. Покровская церковь в селе Чиркине Ступинского района Московской области. Вотчинный храм бояр Шереметевых. Материал постройки – кирпич. Верх храма перестроен, но вероятен первоначальный крещатый свод. Условная датировка – первая половина XVI века 78 .

13. Церковь Зачатия Иоанна Предтечи на Городище в Коломне. Основной объем храма с грубой белокаменной кладкой относится к началу XIV века 79 . В XVI веке, когда Городище было резиденцией коломенского епископа, верх храма был перестроен из гладкотесаного белого камня с возведением кирпичного крещатого свода. Б.Л.Альтшуллер предполагал, что перестройка могла иметь место в начале XVI века 80 .

14. Придел Никиты Столпника к собору Никитского монастыря Переславля-Залесского. Крещатый свод. Материал постройки – кирпич. Возможно (хотя и спорно 81), что до возведения большого монастырского собора 1561–1564 годов он был отдельностоящим храмом 82 , – в этом случае его можно датировать первой половиной XVI века.

15. Церковь Антипия на Колымажном дворе (Москва). Посадский, «купеческий» кирпичный храм. Крещатый свод. Условная датировка – середина XVI века 83 , но в литературе иногда встречается и датировка 1530 годом 84 .

16. Церковь Гребневской иконы Богородицы (Успения) на Лубянке в Москве. Не сохранилась (реконструкция Д.П.Сухова 85 приведена на рис. 20). Посадский кирпичный храм с трифолийным завершением и крещатым сводом, не имеющий даже приблизительной даты 86 .

Рис. 20. Церковь Гребневской иконы Богородицы в Москве. Реконструкция Д.П.Сухова.

Возможно, ктитором деревянной церкви, существовавшей на этом месте с 1472 года, был великий князь (согласно утраченной церковной рукописи, этот храм был основан в связи с походом Ивана III на Новгород 87). Это позволяет гипотетически предположить, что кто-либо из великих князей был ктитором и построенного на этом месте каменного храма.

Больше никаких храмов с крещатым сводом, которые можно было бы хотя бы условно отнести к концу XV –первой половине XVI века, мы не знаем. Иногда можно прочитать, что крещатые своды имели несохранившаяся кирпичная церковь Ильи Пророка в селе Ильинском под Малоярославцем (вотчинный храм князей Репниных-Оболенских, условная датировка – начало–середина XVI века) 88 и Благовещенская трапезная церковь Борисоглебского монастыря под Ростовом (1524–1526 годы) 89 . Но на самом деле в первом храме был коробовый свод с поперечной распалубкой 90 , во втором вообще не было трифолийного завершения, а свод первоначально представлял собой деревянный накат 91 .

первый храм с крещатым сводом

Итак, кроме алевизовских храмов 1514–1518 годов, которые имели крещатые своды лишь гипотетически, и церкви Трифона в Напрудном, мы перечислили четырнадцать вотчинных, посадских и монастырских церквей, которые с той или иной степенью вероятности имели крещатый свод и могли быть построены ранее середины XVI века. Две из них имеют наиболее раннюю дату, установленную с высокой степенью достоверности, – Рождества Христова в Юркине и Николы Гостиного в Коломне.

Юркинский храм был построен второстепенным 92 боярином Яковом Голохвастовым, коломенский – местным купцом Василием Юрьевым. Вряд ли и Голохвастов, и Юрьев могли оказаться «законодателями архитектурной моды», предопределившей исключительно быстрое (в течение десяти–двадцати лет) развитие целой ветви древнерусского зодчества.

Гораздо более вероятно, что строителем первого центрического бесстолпного храма с трифолийным завершением и крещатым сводом был все же великий князь (точнее, великокняжеский зодчий).

Подобной точки зрения придерживался С.С.Подъяпольский. Цитируем: «Можно высказать догадку, что не последнюю, если не решающую, роль здесь (в появлении бесстолпных храмов с характерной «ордерной» системой декорации, трифолийным завершением и крещатым сводом – С.З.) могло сыграть возведение в 1510-е годы фрязином Алевизом на московском посаде целой серии маленьких церквей (на их особое значение в этом плане еще в 1920-е годы указывал Н.И.Брунов 93). Единственное, что противоречило бы такому предположению, – это значительно более ранние даты коломенской и особенно юркинской церквей, которые, как выше было сказано, трудно считать окончательно установленными» 94 .

Впрочем, С.С.Подъяпольский там же допускал, что «датировка первых, не дошедших до нас, храмов с крещатыми сводами, лишенных той тяготеющей к ордерной системе декорации, которая считается их неотделимой принадлежностью, должна быть, видимо, отодвинута еще раньше, по меньшей мере, на одно–два десятилетия» 95 .

Мы видим, что в желании отнести возведение первого бесстолпного храма с характерной «ордерной» системой декорации, трифолийным завершением и крещатым сводом к творчеству великокняжеского зодчего Алевиза С.С.Подъяпольский «пожертвовал» вполне надежными датировками церквей Рождества Христова в Юркине и Николы Гостиного в Коломне. Исследователь также проигнорировал возможность более раннего возведения церквей Трифона в Напрудном и Зачатия Анны в Китай-городе – при том, что эти два центрических храма при наличии крещатых сводов практически лишены «фряжской» декорации, т.е. могли бы быть датированы концом XV века и по С.С.Подъяпольскому.

Но, проявляя исключительную строгость к ранним датировкам четырех перечисленных церквей, однозначно имеющих крещатый свод, С.С.Подъяпольский упустил из виду то, что у нас нет уверенности в наличии крещатого свода хотя бы у одного из одиннадцати храмов Алевиза. Как мы говорили в п. 4, церковь Благовещения в Старом Ваганькове известна нам только по литографиям А.А.Мартынова и И.М.Снегирева, т.е. она при трифолийном завершении фасадов могла быть четырехстолпной или иметь коробовый свод с поперечной распалубкой. Гипотезой является и то, что некоторые из других церквей (в том числе великокняжеских), возведенных Алевизом в 1514–1518 годах, также могли иметь крещатый свод.

В связи с вышесказанным мы не можем принять точку зрения С.С.Подъяпольского на возведение первого центрического бесстолпного храма с трифолийным завершением и крещатым сводом итальянским архитектором Алевизом в 1514–1518 годах.

Но логика возведения первой постройки такого типа именно великокняжеским зодчим видится абсолютно обоснованной, и тогда остается только один известный нам храм, удовлетворяющий этому условию, – церковь Трифона в Напрудном .

Важно отметить, что церковь Трифона не только однозначно имеет крещатый свод (в отличие от церкви в Старом Ваганькове и других храмов Алевиза), не только однозначно принадлежит ктиторству великого князя 96 (в отличие от церкви Гребневской иконы, где ктитор определен лишь гипотетически), но и построена не на посаде, а в загородном великокняжеском селе – фактически в резиденции великого князя.

В пользу ранней датировки храма в Напрудном говорят и факт его возведения из белого камня вдали от каменоломен (см. п. 2), и простые «раннемосковские» порталы, и небогатый декор храма. Например, церковь Гребневской иконы Богородицы декорирована гораздо богаче (см. рис. 20).

Таким образом, мы полагаем, что церковь Трифона в Напрудном была первым бесстолпным храмом с трифолийным завершением и крещатым сводом .

В связи с этим мы обязаны датировать ее возведение существенно ранее церквей Рождества Христова в Юркине (до 1504 года) и Николы Гостиного в Коломне (1501 год), так как для того, чтобы новый тип храма был воспринят в Юркине и Коломне, должно было пройти достаточно много времени.

Мы можем уточнить дату церкви Трифона, обратив внимание на Большой Сион владимирского Успенского собора (рис. 21), верхняя часть которого (работы московских мастеров) датируется 1486 годом 97 .

Рис. 21. Большой Сион владимирского Успенского собора.

Н.Н.Воронин привлекал этот Сион для своих реконструкций Георгиевского собора в Юрьеве-Польском (1230–1234 годы) 98 и первого Успенского собора в Москве (1326–1327 годы) 99 , полагая, что трифолийное завершение Сиона соответствует гипотетическому трифолийному завершению указанных храмов.

Но мы не можем согласиться с тем, что Сион воспроизводит завершение Георгиевского и первого Успенского соборов, по следующим причинам:

– во-первых, трифолийное завершение храмов не имеет аналогов в сохранившихся памятниках зодчества Северо-Восточной Руси XII – XIV веков;

– во-вторых, Георгиевский собор обрушился за много десятилетий до изготовления в 1486 году верха Сиона; первый Успенский собор был разобран в 1472 году, т.е. за 14 лет до 1486 года. Даже если бы указанные храмы действительно имели трифолийные завершения, маловероятно, что «историческая память» московских ювелиров оказалась столь длинной. Вряд ли правомерно подходить к XV веку по меркам нашего времени, когда разрушение памятника архитектуры является настолько неординарным и трагическим событием, что может находить отклик в произведениях декоративно-прикладного искусства. Во времена Ивана III не существовало никакого понятия ни об охране памятников архитектуры, ни об увековечении их памяти. Соответственно, для мастеров-ювелиров того времени гораздо более вероятна ориентация не на древние, а на современные им образцы;

– в-третьих, архитектурно-археологические данные, полученные А.В.Столетовым, свидетельствуют о том, что постамент барабана Георгиевского собора в Юрьеве-Польском был не четырехгранным, а восьмигранным и, соответственно, не мог иметь трифолийного завершения 100 ;

Из всего сказанного следует, что трифолий на Сионе воспроизводит завершение не соборов, разрушенных за много лет до его изготовления, а «знакового» храма, построенного незадолго до 1486 года и имевшего значительный резонанс среди древнерусских мастеров. Мы знаем только один такой храм – с трифолийным завершением, великокняжеский, ставший, как мы показали выше, «законодателем архитектурной моды» на несколько десятилетий вперед, – церковь Трифона в Напрудном.

Таким образом, в качестве даты Трифоновской церкви можно принять временной промежуток с середины 1470-х годов (появления «промышленного» кирпича по технологии Фиораванти 102) до середины 1480-х годов (ранее даты изготовления верхней части Большого Сиона владимирского Успенского собора, за 15–25 лет до возведения церквей Рождества Христова в Юркине и Николы Гостиного в Коломне).

Мастера церкви Трифона в напрудном

и датировка церкви зачатия анны

Рассмотрение архитектурной истории церкви Трифона в Напрудном нельзя завершить, не подвергнув критическому анализу гипотезу о том, что храм был построен Аристотелем Фиораванти.

В принципе, в пользу этой версии говорит то, что при строительстве Успенского собора были реализованы и аналогичная строительная техника, и схожие общие принципы декорирования («стилизация» под классический древнерусский тип храма). Более того – и в московском кафедральном соборе, и в Трифоновском храме были применены беспрецедентные инженерные решения.

Отметим, что после обрушения колоссального Успенского собора Мышкина и Кривцова (1472–1474 годы) Фиораванти был приглашен для решения прежде всего инженерных проблем 103 . «Деятельность Аристотеля в Италии – это деятельность не архитектора (возможно, за некоторыми исключениями), а инженера, причем инженера выдающегося, осуществившего ряд смелых технических решений, намного опередивших практику того времени. Как прославленного инженера его приглашали во многие города для решения самых трудных задач – в Венецию, Флоренцию, Мантую, Рим, Неаполь» (С.С.Подъяпольский 104).

Пожалуй, основной инженерной идеей Фиораванти при возведении Успенского собора было включение в каменную технику кирпичных элементов (сводов, столпов 105 , барабанов, восточной стены над алтарными апсидами) таким образом, что в целом постройка сохранила «белокаменный» (т.е. «имперский» – см. п. 2) облик. Впервые в русской архитектуре появились и крестовые своды толщиной в один кирпич, и металлические внутристенные и проемные связи 106 . Благодаря возведению в алтаре дополнительных арок восточные компартименты храма фактически превратились в монолит, воспринимающий значительную часть нагрузки от колоссальных барабанов. Соответственно, появилась возможность возвести в центральной и западной частях собора относительно тонкие круглые столпы, что создало ощущение цельности («зальности») и легкости конструкции.

В итоге в московском кафедральном соборе имело место общее воспроизведение внешних форм владимирского Успенского собора с абсолютно иными конструктивными решениями и иной организацией внутреннего пространства.

Основная инженерная идея в церкви Трифона ясна: это крещатый свод. При этом внешние формы храма также отнюдь не беспрецедентны: это традиционное новгородское трифолийное завершение фасадов, традиционная новгородская одноапсидность 107 и декор раннемосковского типа.

Таким образом, появляется определенный соблазн отнести Трифоновский храм к творчеству Аристотеля Фиораванти. В пользу этого может свидетельствовать и факт, что Фиораванти вместе с Иваном III ходил в 1477–1478 годах на Новгород, т.е. мог ознакомиться с новгородским зодчеством так же, как незадолго до того – с владимирским.

Но существует и ряд принципиальных моментов, не позволяющих согласиться с тем, что зодчим церкви Трифона в Напрудном (и, соответственно, изобретателем крещатого свода) был Аристотель Фиораванти или кто-либо из его учеников (что на уровне наших знаний о зодчестве конца XV века практически одно и то же).

Прежде всего, Трифоновская церковь имеет не вполне аккуратно разбитый план. В принципе, этот факт можно «списать» на недобросовестных строителей-подрядчиков – ведь занятый государственными делами Иван III вряд ли часто бывал в своем «сокольничьем» селе, да и Фиораванти, если он был архитектором церкви Трифона, не мог уделять «окраинному» строительству в Напрудном достаточно внимания.

Но есть и другие причины сомневаться в авторстве Аристотеля в отношении Трифоновского храма. Это деревянные внутристенные связи 108 и барабан, первоначально не имевший окон (что убедительно показал С.С.Подъяпольский 109).

Невозможно представить себе, чтобы выдающийся итальянский инженер ввел в конструкцию архаичные деревянные связи. Ведь, например, в Успенском соборе использовались исключительно металлические связи – и внутристенные, и проемные 110 .

Столь же невозможно представить себе, чтобы Фиораванти, уделявший особое внимание проблеме освещенности храмов (например, в этих целях в Успенском соборе внутренние раструбы окон были сделаны гораздо шире наружных), возвел глухой барабан. Да и вообще, внутри церкви Трифона настолько темно, что никаких ассоциаций с творчеством Аристотеля не возникает.

Все другие известные итальянские мастера (Солари, Алевизы и др.) прибыли в Москву позже, чем была построена церковь Трифона, и автором этого храма никто из них быть не мог.

В 1470–1480-х годах в Москве, кроме Аристотеля Фиораванти, по великокняжеским заказам работала артель псковских мастеров (пришедших не непосредственно из Пскова, а из Западной Европы, где мастера проходили стажировку у «немець» 111). Но отнести Трифоновский храм к работе этой артели мы не можем по следующим причинам:

– во-первых, перечень построек псковичей известен 112 , и церкви Трифона в нем нет;

– во-вторых, псковичи не работали в белом камне;

– в-третьих, псковская артель в 1482–1485 годах построила церковь Сретения на Поле 113 . В 1920-е годы при обследовании Никольской церкви московского Сретенского монастыря были обнаружены остатки включенного в ее состав древнего храма, перекрытого коробовым сводом с поперечной распалубкой. С.С.Подъяпольский ставил под сомнение идентичность этого храма с церковью Сретения на Поле, ссылаясь на применение в нем маломерного кирпича и чернолощеной черепицы 114 . Но вряд ли это сомнение является правомерным: маломерный кирпич мог применяться наряду с большемерным уже во времена Фиораванти (об этом мы говорили п. 1), а чернолощеная черепица употреблялась и в Напрудном 115 , и в Юркине 116 . Значит, у мастеров из Пскова была «своя» (характерная для псковского зодчества) конструкция свода, и вряд ли они стали бы применять наряду с ней крещатый свод.

Таким образом, наиболее вероятными авторами церкви Трифона в Напрудном (и, соответственно, крещатого свода) видятся местные, московские великокняжеские мастера.

Вряд ли Иван III с приходом из Западной Европы Фиораванти и псковичей наложил опалу на всех своих московских мастеров. Например, мы не знаем, что произошло с Мышкиным и Кривцовым после катастрофы, постигшей их собор в 1474 году. Были ли они сурово наказаны? Или им удалось отнести свою неудачу на «форс-мажор» – землетрясение? Доверял ли им великий князь еще какие-либо постройки, хотя бы в своих селах – в частности, в Напрудном?

Конечно, на эту тему мы можем лишь выдвигать гипотезы. Но то, что первый храм с крещатым сводом – Трифона в Напрудном – был построен во временном промежутке от середины 1470-х до середины 1480-х, можно считать установленным с достаточной степенью достоверности.

Таким образом, мы показали верность «классического» взгляда (принятого в середине–второй половине ХХ века) на развитие архитектурных форм храмов с крещатым сводом от церкви Трифона (конец ХV века) к церкви Троицы в Полях (1565–1566 годы) 117 . В связи с этим будет уместно подтвердить и «классическую» датировку церкви Зачатия Анны, близкую к дате храма в Напрудном 118 .

В пользу сближения дат Трифоновской и Зачатьевской церквей говорят одинаковые строительные материалы (кирпич и белый камень, причем вдали от каменоломен), одноапсидность, глухие барабаны 119 , простота декора, «раннемосковские» порталы.

Конечно, эти храмы имеют и ряд черт различия (пропорции, кладка трифолиев, некоторые элементы архитектурного декора 120), но эти черты не выходят за рамки индивидуальности мастеров. Применение в церкви Зачатия Анны железных связей (в отличие от деревянных в Трифоновском храме) не может служить поводом для дистанцирования дат этих храмов, так как железные связи были и в Успенском соборе Фиораванти, а деревянные – и в соборе Покрова на Рву. Наклонность шелыг сводиков распалубок отличает Зачатьевскую церковь от Трифоновской (где шелыги горизонтальны), но, опять же, не может служить основанием для поздней датировки китайгородского храма, так как наклонные шелыги распалубок были и в церкви Николы Гостиного в Коломне (1501 год – см. п. 4). Различия в размерах маломерного кирпича в храмах Трифона (22,4 х 11 х 4,5 см) и Зачатия Анны (22 х 11 х 4,2 см 121) укладываются в допуски, характерные для того времени: так, в церкви Ильи Пророка на Торгу размеры кирпича составляли 5–6 х 11–12,5 х 24–25,5 см 122 .

А полуциркульные завершения трифолиев в церкви Зачатия Анны выглядят даже более архаичными, чем килевидные – в церкви Трифона.

В целом «новгородско-раннемосковская» стилистика церкви Зачатия Анны (рис. 8) несравненно ближе к церкви Трифона, чем к «фряжскому» храму Рождества Христова в Юркине (рис. 9), изящной алевизовской церкви Благовещения в Старом Ваганькове (рис. 19) либо к церкви Гребневской иконы с ее развитым архитектурным декором (рис. 20) 123 .

Естественно, мы должны учитывать, что между возведением церквей Трифона и Зачатия Анны мог иметь место определенный временной промежуток (как минимум, несколько лет), необходимый для восприятия «посадскими» зодчими «великокняжеского» крещатого свода. За это время могло произойти и то «развитие архитектурного типа» от Трифоновского храма к церкви Зачатия Анны, о котором писал Л.А.Давид 124 .

Впрочем, нельзя отрицать и возможность возведения посадского храма одним из великокняжеских архитекторов (тем более, что о ктиторе китайгородской церкви мы ничего не знаем). В пользу такой возможности говорит возведение стен церкви Зачатия Анны из «имперского» белого камня вдали от каменоломен (см. п. 2).

Следовательно, мы вправе принять «допожарную» дату возведения китайгородской церкви (до 1493 года) и полагать, что в летописном сообщении о большом московском пожаре 125 говорится именно о существующем каменном храме Зачатия Анны.

Таким образом, слова Л.А.Давида о «храмах трифоновского типа» 126 перестают быть простой условностью и становятся вполне правомочным обозначением одного из важнейших направлений древнерусского зодчества – центрических бесстолпных церквей с крещатыми сводами.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. С ростом Москвы село Напрудное превратилось в Напрудную слободу и долгое время (в X VII – XIX веках) имело этот статус, поэтому в литературе часто можно встретить название «церковь Трифона в Напрудной (слободе)». К примеру, см.: А.Л.Баталов. К вопросу о происхождении крещатого свода в русской архитектуре XVI века. В кн.: София. Сб. статей по искусству Византии и Древней Руси в честь А.И.Комеча. М., 2006 (далее – Баталов, 2006 ). С. 47-66. Но мы будем ориентироваться на древний статус Напрудного как села и называть храм церковью Трифона в Напрудном.

2. Базовые архитектурно-археологические данные о церкви Трифона приведены по Л.А.Давиду (Л.А.Давид. Церковь Трифона в Напрудном. В кн.: Архитектурные памятники Москвы XV – XVII века. Новые исследования. М., 1947 (далее – Давид, 1947 ).

3. Давид, 1947 , с. 34, 38. Необходимо отметить, что реставрация Трифоновского храма в 1930–1940-х годах, хотя и являлась по современным меркам слишком радикальной (в плане полного и не вполне оправданного уничтожения пристроек XIX века), но отличалась высоким качеством. Единственное на сегодняшний день существенное уточнение было сделано С.С.Подъяпольским, показавшим, что барабан церкви Трифона первоначально не имел окон (С.С.Подъяпольский. К вопросу о восточных элементах в московском зодчестве XV – XVI XVI век. СПб, 2003. С. 22).

4. Давид, 1947, с. 36.

5. Там же, с. 50.

6. Вл.В.Седов. Церковь Трифона в Напрудном. Статья находится на Интернет-сайте www.projectclassica.ru.

7. В.В.Кавельмахер. Памятник архитектуры – церковь Михаила Архангела в Синькове Раменского района Московской области. Т. 1: проект консервации. ПСО «Мособлстройреставрация». М., 1990 (далее – Кавельмахер, 1990 ). С. 23.

8. С.С.Подъяпольский. К вопросу о восточных элементах в московском зодчестве XV – XVI вв. В кн.: Древнерусское искусство. Русское искусство позднего средневековья: XVI век. СПб, 2003 (далее – Подъяпольский, 2003 ). С. 28.

9. А.Л.Баталов ранее принимал датировку Трифоновского храма концом XV –началом XVI века (А.Л.Баталов. Четыре памятника архитектуры Москвы конца XVI в. В кн.: Архитектурное наследство. № 32. М., 1984 (далее – Баталов, 1984 ). С. 48), но в настоящее время он датирует храм 1560-ми годами (Баталов, 2006 . С. 63).

10. В.Цветов. Загадки италийского арихтыхтана. Статья находится на Интернет-сайте http://his.1september.ru. Необходимо отметить, что в настоящее время и в научной, и в популярной литературе все чаще бытует написание «Фьораванти», имитирующее итальянское произношение. Но мы будем придерживаться варианта «Фиораванти», обусловленного традицией XIX –ХХ веков и итальянским написанием « Fioravanti » (здесь автор воспользовался любезной консультацией А.И.Комеча).

11. Об одноапсидности первого Благовещенского собора см.: А.А.Суханова (статья написана под руководством В.В.Кавельмахера). Подклет Благовещенского собора Московского кремля по данным архитектурных и археологических исследований ХХ века. В кн.: Художественные памятники Московского кремля. Материалы и исследования. Вып. 16. М., 2003. С. 170.

12. Об одноапсидности и вероятной датировке Благовещенского собора см.: С.В.Заграевский. Зодчество Северо-Восточной Руси конца XIII –первой трети XIV века. М., 2003 (далее – Заграевский, 2003) . С. 19–21.

13. Подробнее см.: Заграевский, 2003. С. 34–35.

14. То, что маломерный кирпич не может являться атрибуционным признаком, показывал С.С.Подъяпольский (С.С.Подъяпольский. О древней церкви Сретенского монастыря в Москве. В кн.: Российская археология, № 1, 2000 (далее – Подъяпольский, 2000 ). С. 47-61). В постройках, имеющих бесспорную дату, маломерный кирпич размера 5(6) х 11(12,5) х 24 (25,5) см впервые использовался в 1519–1520 годах, – в церкви Ильи Пророка на Торгу (Баталов, 2006 . С. 53)

15. М .А.Ильин, П.Н.Максимов, В.В.Косточкин. Каменное зодчество эпохи расцвета Москвы. В кн.: История русского искусства. Т. 3. М., 1953. С. 300.

16. Кавельмахер, 1990 .

17. Баталов, 2006 . С. 63.

18. Памятники архитектуры Московской области. Т 2. М., 1975. С. 179.

19. Давид, 1947 , с. 36.

20. Вл.В.Седов. Указ. соч.

21. Кавельмахер, 1990, с. 23; Подъяпольский, 2000 . С. 59. Процитируем также письмо В.В.Кавельмахера к Т.П.Тимофеевой (1988 год), хранящееся в музее-заповеднике «Александровская слобода»: «Граффити Георгиевского собора знаю только на юго-восточном углу, внизу, на гладком месте, на новой кладке. Если новое представляет собой просто «7000», без комментариев и продолжения, это очень важно для меня. Я уже несколько лет собираю т.н. «пробы», простые пробы шрифта кладбищенских резчиков. Пришлите хотя бы прорись. Эти пробы вводят в заблуждение ученых, они по дурости видят в них дату постройки. Цифра «7000» встречается чаще всего, также «Лета», ибо с них начинались эпитафии».

22. К сожалению, неверная трактовка этой надписи Л.А.Давидом во второй половине XX века получила столь негативный резонанс в научном мире, что и В.В.Кавельмахер, и С.С.Подъяпольский даже не допускали возможности датировки Трифоновского храма концом XV века (личные беседы с В.В.Кавельмахером, 2003 г.). Справедливости ради отметим, что на эту надпись внимание Л.А.Давида обратил П.Д.Барановский (Давид, 1947, с. 36).

23. Давид, 1947 , с. 38; информационные материалы общины храма Трифона в Напрудном.

24. Давид, 1947 , с. 38.

25. Там же.

26. Характерно, что А.Л.Баталов, предлагая свою версию датировки Трифоновской церкви, не привлекал для анализа никаких стилистических аналогов этого храма (Баталов, 2006 . С. 63).

27. Вл.В.Седов. Указ. соч.

28. Там же.

29. Подробнее см.: С.В.Заграевский. Юрий Долгорукий и древнерусское белокаменное зодчество. М., 2002 (далее – Заграевский, 2002 ). С. 23–25, 96–100, 141.

30. Подробнее см.: С.В.Заграевский. Организация добычи и обработки камня в Древней Руси. М., 2006. Статья находится на Интернет-сайте w ww . zagraevsky . com .

31. Заграевский, 2002 . С. 23–25.

32. Подробнее см. там же, с. 72.

33. Подробнее см.: С.В.Заграевский. Апология ростовского летописца (к вопросу о датировке храмов Юрия Долгорукого). В кн.: Материалы областной краеведческой конференции, посвященной столетию со дня рождения Н.Н.Воронина (19 апреля 2004 г.). Владимир, 2004. С. 15-26.

34. Подробнее см.: Заграевский, 2002. С. 111.

35. Обоснование датировки Никоновской церкви см.: С.В.Заграевский. К вопросу о датировке церкви преподобного Никона (Никоновского придела Троицкого собора) в Троице-Сергиевой Лавре. М., 2005. Статья находится на Интернет-сайте www . zagraevsky . com .

36. Обоснование датировки Успенского собора в Ростове см.: А.Г.Мельник. Новые данные об Успенском соборе Ростова Великого. В кн.: Реставрация и архитектурная археология. Новые материалы и исследования. М., 1991. С. 125-135;

37. Цит. по кн.: Давид, 1947, с. 36.

38. С.Б.Веселовский. Село и деревня в Северо-Восточной Руси ХIV–ХVI вв. М., Л., 1936. С. 59.

39. Баталов, 2006. С. 63.

40. Построенный в начале-середине XVI века уникальный двухстолпный трехпритворный храм Благовещенского погоста (вотчины бояр Нагих) стоит на реке Шорне, поблизости от дер. Тимошкино Кольчугинского района Владимирской области. В начале 1990-х годов в храме были возобновлены службы и частично отремонтирована кровля, но затем церковь вновь была покинута и в настоящее время находится в аварийном состоянии. Положение усугубляется тем, что к храму, как и к дер. Тимошкино, нет круглогодичного подъезда (проехать можно только летом на внедорожнике через дер. Савельево, в остальные времена года нужно идти около 5 км от дер. Флорищи либо около 4 км от дер. Скоморохово).

41. Е.В.Михайловский. Церковь Николы Гостиного в Коломне. В кн.: Архитектурное наследство, № 15. М., 1963. С. 58.

42. Подъяпольский, 2003 , с. 17.

43. Баталов, 2006. С. 54.

44. Там же, с. 65.

45. Там же.

46. Д.А.Петров. Центрические сооружения времени Василия III и Елены Глинской. Проблемы интерпретации. В кн.: Архив архитектуры. Вып. IX . М., 1997. С. 142–143.

47. Подъяпольский, 2003 , с. 17.

48. Там же.

49. Давид, 1947, с. 53.

50. В.В.Кавельмахер. К вопросу о времени и обстоятельствах постройки церкви Рождества Христова в Юркине. В кн.: Памятники культуры. Новые открытия. 1995. М., 1996 (далее – Кавельмахер, 1996 ). С. 433.

51. Подъяпольский, 2003 , с. 19.

52. О датировке этих храмов подробнее см.: Заграевский, 2003 .

53. ПСРЛ 8:226.

54. М

55. Л .А.Давид. Из научного наследия. Материалы кандидатской диссертации на тему «Московские бесстолпные храмы с крещатыми сводами первой половины XVI века (опыт исследования и реконструкции)». Публикация С.С.Подъяпольского. В кн.: Реставрация и исследование памятников культуры. Вып. 4. М., 2001 (далее – Давид, 2001 ). С. 10.

56. Там же, с. 11.

57. Памятники архитектуры Москвы. Кремль, Китай-город, центральные площади. М., 1982. С. 447; Подъяпольский, 2003, с. 21; Баталов, 2006 . С. 60-61.

58. В частности, такая позиция выражена на Интернет-сайтах www . temples . ru , www.chkg.ru и мн. др.; эта дата приведена и на современной мемориальной доске, вмонтированной в стену храма.

59. М .А.Ильин, П.Н.Максимов, В.В.Косточкин. Указ. соч., с. 344.

60. Л .А.Давид. Церковь Рождества в с. Юркине. В кн.: Реставрация и исследования памятников культуры. М., 1982. С. 56–64.

61. Кавельмахер, 1996, с.423.

62. Е.В.Михайловский. Указ. соч., с. 62.

63. Э.В.Суханова. Об архитектурных памятниках Коломенского кремля XVI – XVII вв. В кн.: Памятники культуры. Новые открытия. 1984. Л., 1986. С. 468.

64. А.Л.Баталов. Вновь о храмовом строительстве московских «гостей» в Коломне: к вопросу о датировке церкви Николы Гостиного. В кн.: Архитектурное наследство, № 44. М., 2001. С. 32–37.

65. Информация почерпнута с интернет-сайта www.ortho-rus.ru.

66. В конце ХХ века С.С.Подъяпольский и В.П.Выголов склонялись к тому, что автором одиннадцати храмов 1514–1518 годов был не зодчий Архангельского собора Алевиз Новый, приехавший в Москву в 1504 году, а Алевиз, приехавший в 1494 году и строивший кремлевские укрепления и великокняжеский дворец (см. С.С.Подъяпольский. О деятельности Алевиза Нового в России. В кн.: Древнерусское искусство. Проблемы атрибуции. М., 1993. С. 189; В.П.Выголов. К вопросу о постройках и личности Алевиза Фрязина. В кн.: Древнерусское искусство. Исследования и атрибуции. М., 1997. С. 240–243). Автор настоящего исследования показывал, что автором одиннадцати храмов 1514–1518 годов, как и первых храмов Александровской Слободы, был Алевиз Новый (С.В.Заграевский. К вопросу о датировке и авторстве памятников Александровской слободы. В кн.: Зубовские чтения. Сб. научных статей. Вып. 3. Струнино, 2005. С. 69–92.).

67. А.А.Мартынов, И.М.Снегирев. Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества. М., 1846–1860.

68. Давид, 2001 . С. 20-21.

69. Ю.П.Мосунов. Натурные исследования древнего храма на Ильинке. В кн.: Архитектура и строительство Москвы. № 4. М., 1998. С. 26–29; Л.Б.Арутюнян. Исследования храма 1519–1520 гг.: церковь пророка Илии на Новгородском подворье в Москве. В кн.: Древнерусское искусство. Русское искусство позднего средневековья: XVI век. СПб, 2003. С. 469–493.

70. А.Л.Баталов. К вопросу о датировке собора Спасо-Евфимиева монастыря. В кн.: Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь в истории и культуре России (к 650-летию основания монастыря). Материалы научно-практической конференции. Владимир-Суздаль, 2003 (далее – Баталов, 2003 ). С. 43.

71. Подъяпольский,2003 , с. 26.

72. А.А.Мартынов, И.М.Снегирев. Указ. соч.

73. М .А.Ильин, П.Н.Максимов, В.В.Косточкин. Указ. соч., с. 341.

74. Баталов, 1984 . С. 48; Кавельмахер, 1996, с. 423.

75. Давид, 2001, с. 12.

76. Там же.

77. М .Г.Рабинович. К вопросу о начале Москвы. Вестник Академии Наук, № 4. М., 1947.

78. Памятники архитектуры Московской области. М., 1975. Т. 2, с. 292.

79. Подробнее см.: Заграевский, 2003 .

80. Б.Л.Альтшуллер. Памятники зодчества Московской Руси второй половины XIV–начала XV веков (новые исследования). Диссертация на соискание ученой степени кандидата архитектуры. На правах рукописи. М., 1978. С. 47.

81. Баталов, 2003 . С. 41.

82. Давид, 2001 , с. 13.

83. Л .А.Давид. Церковь Антипия у государевых больших конюшен в Москве. В кн.: Реставрация и исследования памятников культуры. Вып. 1. М., 1975. С. 166.

84. Интернет-сайт www.kultura-portal.ru.

85. Давид, 2001. С. 15.

86. М .И.Александровский датировал этот храм 1514–1520 годами без какого-либо обоснования (М.И.Александровский. Рукопись № 67 в отделе архитектурной графики ГИМ).

87. Давид, 2001. С. 14.

88. М .А.Ильин, П.Н.Максимов, В.В.Косточкин. Указ. соч., с. 341.

89. В.Т.Кривоносов. Борисоглебский монастырь. Архитектурный ансамбль. М., 2001. С. 14.

90. Подъяпольский, 2003 , с. 26.

91. Баталов, 2006. С. 53.

92. Высшие служебные достижения рода Голохвастовых – назначения Бориса и Александра, сыновей ктитора юркинской церкви Якова Голохвастова, главами посольских миссий Ивана III (информация почерпнута с интернет-сайта www . rulex . ru ).

93. Н.И.Брунов. Памятник русского зодчества XVI в. В кн.: Институт археологии и искусствознания. Труды секции искусствознания. Вып. II . М., 1928. С. 129.

94. Подъяпольский, 2003 , с. 26.

95. Там же.

96. В.В.Кавельмахер показывал, что никто, кроме великого князя, не мог построить храм в великокняжеском селе: «Такое богоугодное дело, как строительство церкви, не подлежало переадресовке, нельзя было инспирировать постройку храма царем Федором и царицей и ждать за это блаженство в будущей жизни для себя. Заслужить вечный помин можно было только строительством «собственной» церкви себе и своему потомству – священник начинал читать Синодик при всех обстоятельствах с тебя. Люди средневековья были вульгарно прагматичны: церковь молилась за ктитора, и ожидать за это спасение могли только ктитор и его семья. А строить от имени другого, нести это бремя за другого не имело смысла» (В.В.Кавельмахер. Ложноготический шатровый храм рубежа Х VI –Х VII веков в Подмосковье. К вопросу о дате постройки, первоначальных объемах и стилистике церкви Преображения в селе Острове (скомпоновано из черновых рукописей). Статья находится на Интернет-сайте www.kawelmacher.ru).

97. Н.Н.Воронин. Зодчество Северо-Восточной Руси XII–XV веков. М., 1961–1962. Т. 1, с. 157.

98. Там же, т. 2, с. 105.

99. Там же, с. 156. Впервые указанный Сион в качестве вероятного изображения верха первого Успенского собора в Москве привлекал А.И.Некрасов (А.И.Некрасов. Возникновение московского искусства. М., 1926. С. 101–102).

100. А.В.Столетов. Георгиевский собор города Юрьева-Польского XIII века и его реконструкция. В кн.: Из истории реставрации памятников культуры. М., 1974; В.В.Кавельмахер. Краеугольный камень из лапидария Георгиевского собора в Юрьеве-Польском (к вопросу о так называемом Святославовом кресте). В кн.: Древнерусское искусство. Русь. Византия. Балканы. XIII век. СПб, 1997. С. 196; С.В.Заграевский. Вопросы архитектурной истории Георгиевского собора в Юрьеве-Польском. М., 2008.

101. Заграевский, 2003 , с. 107.

102. М .А.Ильин, П.Н.Максимов, В.В.Косточкин. Указ. соч., с. 300.

103. Подробнее см.: Заграевский, 2002, с. 89.

104. С.С.Подъяпольский. К вопросу о своеобразии архитектуры московского Успенского собора. В кн.: Успенский собор Московского Кремля. Материалы и исследования. М., 1985. С. 48.

105. Скрытые алтарной преградой восточные квадратные столпы Успенского собора – полностью кирпичные. Круглые столпы также выполнены из кирпича, но облицованы белым камнем (см. В.В.Кавельмахер. К вопросу о первоначальном облике Успенского собора Московского кремля. В кн.: Архитектурное наследство. № 38. М., 1995. С. 221).

106. В.В.Кавельмахер. К вопросу о первоначальном облике Успенского собора Московского кремля. В кн.: Архитектурное наследство. № 38. М., 1995 (далее – Кавельмахер, 1995) , с. 214.

107. Апсиды новгородских одноапсидных храмов гораздо меньше Трифоновской, и это лишний раз подтверждает уровень мастеров церкви в Напрудном, существенно увеличивших алтарное пространство с сохранением одноапсидности.

108. Давид, 1947 , с. 46.

109. Подъяпольский, 2003 , с. 22.

110. Кавельмахер, 1995 , с. 214.

111. ПСРЛ 20:1:301.

112. Там же.

113. Там же.

114. С.С.Подъяпольский. О церкви Кирилла XVI века в Кирилло-Белозерском монастыре. Прим. 23. Статья находится на Интернет-сайте www.booksite.ru.

115. Давид, 1947 , с. 50.

116. Кавельмахер, 1996 , с. 433.

117. Баталов, 2006 . С. 49-50.

118. М .А.Ильин, П.Н.Максимов, В.В.Косточкин. Указ. соч., с. 341.

119. Отметим, что в церквях Рождества Христова в Юркине и Николы Гостиного в Коломне окна в барабанах были (Подъяпольский, 2003 , с. 22).

120. Давид, 2001 , с. 10.

121. Баталов, 2006 . С. 62.

122. Там же, с. 53.

123. А.Л.Баталов справедливо отмечал, что стилистические различия Трифоновского и Зачатьевского храмов не дают возможности дистанцировать их даты (Баталов, 2006 . С. 63).

124. Там же, с. 11.

125. ПСРЛ 8:226.

126. Давид, 1947 , с. 51.

Приложение

Наталья Горбачева

Краткая история храма мученика Трифона

Храм святого мученика Трифона в Напрудном принадлежит к числу древнейших и особо чтимых храмов Москвы. До сих пор среди исследователей нет единогласного мнения о времени постройки и мастерах-строителях этого уникального храма. Профессор С. В.Заграевский, сын знаменитого историка архитектуры и реставратора В.В.Кавельмахера, в своей книге приводит убедительные доводы в пользу предположения, что Трифоновская церковь возведена в 1470–1480 гг. Таким образом, храм является ровесником Кремлевских соборов…

Ныне храм мч. Трифона находится в черте Третьего кольца столицы: от него на троллейбусе по современному проспекту Мира, затем по Сретенке до Кремля всего 20 минут езды. В древности здесь шумели дубравы, среди которых уже при Московском великом князе Иоанне Даниловиче Калите существовало село (т.е. селение с церковью, названия которой не сохранилось) Напрудское, или Напрудное. В течение следующих двух столетий Напрудное, как великокняжеское владение, располагавшееся рядом со знаменитой дорогой на Троицкий Сергиев монастырь, особой статьей упоминалось в духовных завещаниях великих князей и переходило к наиболее важному из наследников. Около Напрудного находился Великий (до полукилометра в длину) пруд. Сюда великие князья и цари любили приезжать с соколами и кречетами для охоты на водяную или, как тогда говорили, «мокрую» птицу.

С основанием храма мученика Трифона в Напрудном связано старинное московское предание. Некогда при одном из государей его сокольничий Патрикеев упустил любимого царского сокола и должен был заплатить головой, если не сыщет его в три дня. Несчастный пришел к Великому пруду, вблизи Сокольничьего леса, стал горячо молиться своему небесному покровителю св. мученику Трифону и при его помощи нашел здесь улетевшего сокола. На этом месте сокольничий и поставил обетную белокаменную церковь.

Доказательством истинности предания является изображение мученика Трифона на иконе в его московском храме именно таким, каким он явился сокольничему, – на белом коне с соколом на руке. Для подобного изображения, названного в народе «русской иконой» св. Трифона, нет мотивов ни в житии этого угодника, где сказано, что он пас домашнюю птицу, ни в церковных молитвословиях, которые почитают его защитником полей и огородов от вредных насекомых. Греческая иконография знает образ Трифона, запечатленного пешим и с крестом в руке.

В княжение Василия I (1389–1425) соколиная охота приобрела такой размах и значение, что изображение конного сокольника с птицей в руке получило даже статус государственного герба Москвы; он чеканился на монетах. Монеты Василия II Темного (1425–1462) тоже имеют изображение всадника с соколом в руке. Конный сокольник в правление Иоанна III (1462–1505) исчезает с московских монет, однако появляется на родовой печати князей Патрикеевых. Учитывая выводы профессора С.В.Заграевского о строительстве храма в 1470–1480 гг., к этому времени следует отнести и чудо с соколом, давшее повод к возведению храма мч. Трифона в Напрудном.

При патриархе Филарете (Романове),в 1625 г., храм значился в числецерквей, вносивших дань в Патриарший приказ. В 1680 г., при царе Феодоре Алексеевиче, ему принадлежало несколько десятин пахотной и сенокосной с лесом земли. При Петре Великом, в 1716 г., по сохранившемуся именному списку домовладельцев того времени в его приходе находилось около 50 обывательских дворов, из которых до десяти было знатных бояр.

Опустошительные пожары 1737, 1748 и 1753 гг. не миновали и Напрудную слободу. В 1792 г. спустили воду засоренного Великого пруда, служившего не только украшением, но и необходимым условием хозяйственной деятельности в этой местности. Местность совершенно обезлюдела во время эпидемии чумы 1771 г. Тогда для захоронения ее жертв открыли Лазаревское кладбище, а дома в округе сожгли. Церковь мч. Трифона долгое время оставалась без прихода. В конце концов духовенство стало ходатайствовать перед московским архиепископом о закрытии храма из-за отсутствия средств к существованию. Правящим архиереем в то время (1821–1826) был Филарет (Дроздов); будущий святитель вместо закрытия благословил строительство двух боковых приделов, провидя возрождение храма…

В 1800 г. в Москву приезжал архимандрит из Черногории Стефан Вукотич. Узнав об этом, серебряных дел мастер Трифон Добряков предложил за свой счет соорудить раку для находящихся в черногорском городе Которе мощей мученика Трифона. Спустя время Петр Негош прислал Добрякову в благодарность за благодеяние три частицы мощей от мученической главы св. Трифона. В 1812 г. Добряков поднес эту святыню Александру I, а в 1819 г. она была передана в церковь Трифона в Напрудном и в дорогих ковчежцах вделана в икону св. Трифона с соколом в руке. Вскоре после этого храм стал центром прославившегося на всю Москву Трифоновского богомолья. Появились средства, и в 1825 г. уже был освящен южный придел во имя Николая чудотворца. Северный придел Филарета Милостивого впервые был освящен в 1861 г.

В 1889–1895 гг. почти все пристройки XIX в. разобрали, и по проекту архитектора П.П.Зыкова-младшего построили новую, с высокой колокольней и куполом церковь, вмещавшую три с половиной тысячи богомольцев; древний храм примыкал к ней с востока. Новый Никольский придел освятили в 1896 г., Филаретовский – в 1898 г. Самый большой колокол весил 560 пудов (9 тонн).

Трифоновская церковь, в итоге ставшая одной из самых больших в Москве, была закрыта в 1931 г. Часть церковных ценностей и икон, в том числе и знаменитую чудотворную икону с частицами мощей мч. Трифона, перенесли в соседний храм Знамения иконы Божией Матери, что в Переяславской слободе (к которому ныне приписан храм мч. Трифона); остальное было разграблено. Написанную на апсиде храма древнюю фреску мч. Трифона отправили на хранение в Третьяковскую галерею. От полного разрушения церковь спасло ходатайство многих архитекторов; в 1932 г. направленными взрывами были «отстрелены» лишь постройки XIX в. Сохраненное древнее здание храма было отреставрировано в 1947–1948 гг. архитектором Л.А.Давидом, который вернул храму первоначальный вид. Однако еще в течение более сорока лет церковь стояла в запустении. Лишь в 1992 г. возобновилась литургическая жизнь старинного Трифоновского богомолья.

В настоящее время храм открыт ежедневно с 9 до 19 часов. Каждые субботу и воскресенье совершается литургия в 7 ч. 30 мин. Богослужения совершает причт Знаменской церкви в Переяславской слободе.

Адрес храма святого мученика Трифона в Напрудном: 111513, Москва, Трифоновская ул., 38. До храма можно дойти пешком от м. «Рижская» или «Проспект мира».

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

Все материалы библиотеки охраняются авторским правом и являются интеллектуальной собственностью их авторов.

Все материалы библиотеки получены из общедоступных источников либо непосредственно от их авторов.

Размещение материалов в библиотеке является их цитированием в целях обеспечения сохранности и доступности научной информации, а не перепечаткой либо воспроизведением в какой-либо иной форме.

Любое использование материалов библиотеки без ссылки на их авторов, источники и библиотеку запрещено.

Запрещено использование материалов библиотеки в коммерческих целях.

Учредитель и хранитель библиотеки «РусАрх»,

академик Российской академии художеств