Главная > Пол

Нквд и бунтующий, во время войны, «гулаг». Технология поиска

Приветствую камрады! Я новичёк в деле поиска военнослужащих РККА, где искать, куда обращаться, пока не имею ни малейшего понятия, потому прошу совета и помощи знатоков. Собственно говоря, устанавливается судьба Ломовцева Владимира Анатольевича 1907 г.р., проходил службу в 1 батальоне 10-й Гвардейской Краснознаменной стрелковой бригады. Арестован 23 марта 1943 года по подозрению в проведении антисоветской агитации среди военнослужащих. После обвинительного приговора его судьба для родственников теряется. Как и с чего начинать поиски, подскажите...
Прилагаю фото запроса (плохое качество, телефон слабенький был), в которой предлагается обратиться в ГУИД МВД... Знаю, что в свое время запрос туда делался и ответ был, что такой информации не имеется... Разыскиваемый является прадедом супруги, хотелось бы выяснить судьбу родственника.

Нажмите, чтобы раскрыть...

ОСУЖДЕННЫЕ.
Подскажите, где можно найти приговоры осужденных во время ВОВ военным требуналом летчиков?
Ответ: Игорь Иванович Ивлев » 22:21
Приговоры хранятся в ЦАМО РФ в документах соответствующих в/частей – мест службы воинов. Иногда приговоры можно встретить в политдонесениях или в приказах по в/части.
Уголовные дела также в ЦАМО РФ, если по каким-либо причинам не изъяли или не уничтожили.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++

Вам надо писать запросы и в ЦАМО, и в Главную военную прокуратуру, и в ГИАЦ, …
Ответы высылаются только родственникам!
Поэтому в запросе Вы должны обязательно указать степень родства с осужденным!
За помощью и консультацией в написании запроса можно обратиться в прокуратуру (военную прокуратуру) в вашем городе.
Тот, к кому Вы обратитесь в прокуратуре (постарайтесь попасть на личный прием) знает, какие запросы надо делать и в какие инстанции.
При первом визите захватите с собой документы и их копии, подтверждающие родство с тем, чье дело хотите смотреть.
Непосредственно в прокуратуре напишите запрос с просьбой на ознакомление с уголовным делом (в смысле это будет выглядеть так – после вашего запроса уголовное дело пришлют в военную прокуратуру, …Вас вызовут и Вы у них дело почитаете).
Само дело может храниться в ЦАМО, в ФСБ или в МВД (все зависит от рода войск, в котором воевал осужденный).

План

1. Введение………………………………………………………………………...3 2. Исправительная система в годы Великой Отечественной войны. Организация ИТЛ в условиях военного времени………………………………………….4

3. Исправительно-трудовые учреждения в послевоенные годы (1946-1969)…7

4. Трагедия ГУЛАГа в творчестве В. Шаламова………………………………14

5. Вологодский опыт по перевоспитанию осуждённых………………………16

6. Заключение…………………………………………………………………….21

7. Библиографический список…………………………………………………..23

Введение

Рассмотреть систему ИТУ в годы Великой Отечественной войны. Исправительно-трудовые учреждения в послевоенные годы (1946-1969).

Раскрыть режим исправительно-трудовых учреждений в военные годы;

Дать характеристику методов воздействия на осуждённых для их перевоспитания и становления на правильный путь;

Показать значение опыта приобретённого в военные годы для уголовно-исполнительной системы в настоящем.

Исправительная система в годы Великой Отечественной войны. Организация ИТЛ в условиях военного времени.

Начало войны показало, что плана перевода исправительно-трудовых учреждений на новый режим работы в условиях военного времени не оказалось. От руководства НКВД, ГУЛАГа посыпались на места распоряжения по радио, телефону, телеграфу: об изоляции заключённых, усилении охраны, изъятии репродукторов, запрещении выдавать газеты, прекращении свиданий, переписки с родственниками, увеличении рабочего времени до 10 часов и повышении нормы выработки на 20%, прекращении освобождения отдельных категорий заключённых, о сосредоточении особо опасного контингента в специальных лагерных пунктах и т.д.

По требованию командования на оборонительные работы широко привлекались заключённые, следовавшие пешим порядком вглубь страны. Для этих нужд ГУЛАГ передал 200 тыс. человек.

Война предоставила возможность лицам, осуждённым за прогулы, бытовые и должностные преступления, искупить вину перед обществом. В соответствии с указом ВПС СССР от 12 июля и 24 ноября 1941 года из мест лишения свободы были досрочно освобождены указанные категории заключённых с направлением лиц призывного возраста в Красную Армию.

Особыми условиями войны диктовалась необходимость приостановления освобождения из мест лишения свободы до окончания войны лиц, судимых за измену Родине, шпионаж, террористические акты, диверсии, активное участие в троцкистских и иных антипартийных группировках и бандитизм.

С самого начала военных действий в местах лишения свободы стали распространяться пораженческие настроения, активизировалась антисоветская агитация, проявлялись акты саботажа, оживилась деятельность отдельных групп осуждённых, направленная на подготовку вооружённых восстаний в лагерях. В 1941 году были выявлены подпольные организации в Ныробском, Нижне-Амурском, Сибирском, Унженском, Мурманском, Усть-Вымском, Красноярском и некоторых других ИТЛ.


Попытки создания повстанческих организаций не прекращались в 1941 и 1942 годах.

В целях пресечения подобных действий и укрепления дисциплины в лагерях и колониях в феврале 1942 года была введена «Инструкция о режиме содержания и охране заключённых в исправительно-трудовых лагерях и колониях НКВД СССР в военное время». Она наделяла оперативно-служебные наряды охраны правом в ряде случаев применять оружие без предупреждения (при побеге и преследовании заключённых. При нападении на администрацию и конвой). При открытом злостном сопротивлении заключённых охрана лагеря имела право после двукратного предупреждения применять оружие. Допускалось его применение при отказе заключённых приступить к работе. Неприменение оружия, когда к этому была вынуждена обстановка, влекло за собой судебную или административную ответственность, что открывало дорогу для произвола.

Основной задачей ГУЛАГа НКВД СССР в годы войны являлось укомплектование ИТЛ и ИТК заключёнными, занятыми на строительстве важнейших предприятий оборонного значения. Не менее важной задачей было сохранение их в качестве рабочей силы. В приказе НКВД СССР № 792/к – 1941 года предлагается принять меры по коренному улучшению жилищно-бытовых условий для заключённых, в особенности для положительно характеризующихся на производстве, упорядочению питания за счёт выдачи дополнительных пайков, улучшению работы пищеблоков, доставке горячей пищи заключённым в обеденный перерыв.

Приказом НКВД СССР № 0033-1943 года устанавливается:

Трёхдневный отдых в месяц и обязательное предоставление восьмичасового ежедневного отдыха для сна;

Обязательное ежедневное трёхразовое питание заключённых; - норма жилой площади на одного заключённого 2 кв. м., выделено индивидуальных спальных мест на нарах вагонного типа;

Обеспечение заключённых своевременной лечебной помощью и полной госпитализации всех заболевших, требующих коечного лечения и т.д.

Устанавливаются нормы выработки аналогичные соответствующим отраслям производства. Вводится оплата за простой вследствие неблагоприятных погодных условий, были введены перерывы для обогрева. Время, затрачиваемое на движение к объектам труда сверх трёх километров, включалось в рабочий день.

Решая задачу для улучшения работоспособности заключённых необходимо было изыскать возможности для улучшения их питания. Перед исправительно-трудовыми учреждениями выдвигается задача развития рыбного хозяйства, сбора дикорастущих ягод, грибов, трав.

Для повышения производительности труда осуждённых широко применялось трудовое соревнование, которое подкреплялось мерами материального и морального стимулирования отрядов, цехов, лагерных пунктов, бригад и отдельных осуждённых. Были приняты меры распространения на все категории заключённых права перевода части заработанных денег родственникам.

В трудные годы Великой Отечественной сотрудники исправительно-трудовых учреждений и заключённые внесли немалый вклад в общую Победу.

Для обеспечения внутреннего порядка в лагерях и колониях в 1943 году приказом НКВД СССР «Об организации внутренней надзирательной службы в исправительно-трудовых лагерях и колониях» НКВД «создаются специализированные службы внутреннего надзора, обеспечивающие круглосуточный надзор за заключёнными в жилых зонах и на производственных объектах».

Коренной перелом в войне в пользу СССР повлиял на количество антисоветских проявлений, на число привлекаемых к уголовной ответственности за контрреволюционные преступления. В то же время наметилась тенденция увеличения числа привлечённых к ответственности за уголовные преступления. Продолжается дальнейшее ужесточение мер уголовного наказания, принимаются законы, устанавливающие новые виды уголовной ответственности. По мере освобождения временно оккупированной немецко-фашистскими войсками территории органы НКГБ-НКВД СССР проводили работу по выявлению лиц, служивших в специальных воинских формированиях (власовцев), в полиции, пособничавших немецко-фашистским оккупантам. Эта категория граждан привлекалась к ответственности в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года, предусматривающим их содержание в лагерях для осуждённых на каторжные работы, созданных в составе ИТЛ, где они использовались на тяжёлых подземных работах в угольных шахтах, на добыче золота и олова.

За исключением особых категорий, освобождение заключённых происходило во все годы войны. Что касается амнистии, то впервые она проводилась по директиве НКВД и Прокуратуры СССР от 21 января 1945 года. Эта мера была распространена на женщин, имевших детей в возрасте до 7 лет.

Указ Президиума Верховного Совета СССР от 7 июля 1945 года оказал наибольшее влияние на динамику контингента. «Об амнистии в связи с победой над фашистской Германией», после чего количество заключённых в ИТК резко сократилось.

Накануне трагической даты - 70-летия начала Великой Отечественной войны корреспондент "РГ" попросил заместителя Генерального прокурора РФ Сергея Фридинского рассказать, как возвращают честные имена репрессированным в фронтовые годы.

Российская газета: Сергей Николаевич, реабилитацией жертв политических репрессий военные прокуроры занимаются с середины прошлого века. И конца этой работе не видно.

Сергей Фридинский: Помните, как один из героев кинофильма "Место встречи изменить нельзя" просил Шарапова: "Если не мою жизнь, то хотя бы честь мою спасите".

Это действительно очень сложная задача - реабилитировать невинно осужденных людей. Их - сотни тысяч, и с каждым надо детально разбираться. Расстрелянных, сгинувших в лагерях НКВД уже не вернешь.

Но мы продолжаем восстанавливать справедливость. Тем более что об этом просят родственники репрессированных.

РГ: По вашим материалам можно судить о масштабах трагедии?

Фридинский: Решайте сами. Только в период с 1953-го, когда военные прокуроры впервые занялись этой работой, по 1961 год были сняты обвинения почти с 270 тысяч невинно осужденных. А вот более свежие данные. С октября 1991-го по январь 2011 года наши сотрудники проверили в архивах более 271 тысячи уголовных дел на 302212 человек. Более 124 тысяч были признаны жертвами политических репрессий. Нельзя забывать, что немалая часть из них - это осужденные в годы войны военнослужащие.

Представьте: человек был в плену, преступлений не совершал, но до сих пор он числится изменником Родины. Его фамилии, как защитника Отчизны, нет на обелиске в родном городе, селе или в стенах школы, где он учился.

И этот тяжелый крест лежит на плечах его родных и близких. Я считаю это крайне несправедливым.

РГ: Какова судьба советских военачальников, на которых политическое руководство возложило ответственность за неудачи первых трагических месяцев Великой Отечественной войны.

Фридинский: Вообще в первые месяцы войны суд был скорым. Именно так поступили с осужденным к расстрелу, а потом помилованным командиром 42-й дивизии Лазаренко, чье соединение обороняло Брестскую крепость, командующим 50-й армией Ермаковым, которого обвинили в провале обороны города Сталиногорск Тульской области.

За оборонительные бои под Старой Руссой был осужден командующий Северо-Западным, а затем Резервным фронтом генерал-лейтенант Собенников. Все эти люди позже были реабилитированы.

РГ: Много пишут о том, что в начале войны почти всех расстреливали. Это так?

Фридинский: Нет. Хотя по уголовному закону той поры за большинство воинских преступлений, совершенных в военное время, предусматривалась высшая мера наказания - расстрел, суды широко использовали практику помилования. От отбытия наказания офицеров освобождали и направляли в действующую армию. Так сказать для искупления.

Надо отметить, что наказание невинно осужденные люди воспринимали стойко. Тем более что с многих из них перед отправкой на фронт сняли судимость, а некоторых даже восстановили в прежней должности и звании. Наверное, поэтому они после войны не обращались за реабилитацией.

Вот конкретный пример. В октябре 1941-го к 10 и 7 годам заключения, а также к лишению воинских званий приговорили заместителя начальника штаба Западного военного округа Ивана Семенова и замначальника оперативного отдела штаба округа Бориса Фомина. Оба затем оказались на фронте рядовыми. Но на полях сражений проявили себя достойно, и к 1944 году Семенов стал генерал-лейтенантом, а Фомин - генерал-майором.

После войны ни они, ни их родственники реабилитации не добивались. Тем не менее в прошлом году Главная военная прокуратура получила заключение Института военной истории о полной невиновности офицеров и вышла с ходатайством в Президиум Верховного Суда РФ об отмене несправедливого приговора.

РГ: Сейчас много говорят и пишут о трагической судьбе командующего Западным фронтом генерала Павлова. К какому выводу пришли военные прокуроры: он был героем или все-таки слабым полководцем?

Фридинский: Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к фактам. Ровно через месяц после начала войны Военная коллегия Верховного Суда приговорила к расстрелу командующего Западным фронтом Павлова, его начальника штаба Климовских, начальника связи фронта Григорьева, командующего 4-й армией Коробкова и начальника артиллерии Западного фронта Клича.

Фактически суд признал этих генералов виновными в провале обороны в первые месяцы войны. Осудили их за трусость, бездействие, нераспорядительность, развал управления войсками, сдачу оружия и самовольное оставление боевых позиций частями фронта. То есть за воинские преступления.

РГ: Тем не менее это не помешало их реабилитации.

Фридинский: Дело в том, что вслед за арестом Павлова были репрессированы чуть ли не все родственники генерала. В сентябре 1941 года его жену, сына, отца, мать и даже тещу осудили как членов семьи изменника Родины.

В начале 1954 года вдова Павлова обратилась с жалобой в Главную военную прокуратуру. Изучение дела показало, что без заключения Генштаба говорить о виновности или невиновности Павлова и его генералов нельзя. По согласованию с тогдашним министром обороны Георгием Константиновичем Жуковым эксперты готовили это заключение почти два года.

В итоге Генштаб сделал вывод: в сложившейся на то время ситуации Павлов, Климовских, Григорьев, Клич и Коробков действовали на основании боевых уставов. Хотя серьезные упущения и недочеты в подготовке Западного Особого военного округа к войне командующий и его генералы все-таки допустили.

РГ: И чем все закончилось?

Фридинский: Приговор отменили, а уголовное дело прекратили за отсутствием состава преступления. Павлова и его ближайших родственников, а также других незаконно осужденных по этому делу реабилитировали.

По материалам наших проверок также были реабилитированы главный маршал авиации Новиков, Герой Советского Союза летчик Меркушев, заместитель начальника разведглавка НКВД Судоплатов, один из руководителей знаменитой разведывательной группы "Красная капелла" Гуревич и многие другие невинные жертвы.

РГ: Военные прокуроры ведь поднимали уголовные дела не только военачальников, разведчиков, но и обычных солдат.

Фридинский: В эти жернова большей частью как раз и попадали простые красноармейцы.

В 1944 году по постановлению Особого совещания при НКВД СССР за измену родине был заключен в ИТЛ сроком на 10 лет красноармеец Евстифеев.

Его обвинили в том, что при выполнении боевого задания в тылу немецких войск он сдался в плен, на допросе выдал известные ему сведения военного характера и дал согласие поступить на службу в германскую разведку. После чего был направлен в "Зондеркоманду-203", где использовался в качестве осведомителя.

Проверкой установлено, что в материалах архивного уголовного дела достаточных доказательств виновности Евстифеева в совершении инкриминируемого ему деяния не имеется и в 2010 году он был реабилитирован.

И это не единичный случай. По аналогичным основаниям реабилитированы красноармейцы Якупов, Цыгурин, Федюшкин, Голиков и многие другие.

РГ: Вы ведь занимались проверкой материалов, связанных с родственниками советских вождей - Сталина и Хрущева.

Фридинский: Занимались. По протесту Главной военной прокуратуры был частично реабилитирован Василий Сталин.

Также проводили проверку по обращению дочери старшего лейтенанта Леонида Хрущева. Он воевал летчиком-истребителем и в 1943 году был сбит в воздушном бою в Калужской области.

После отставки Никиты Сергеевича Хрущева распространились слухи, что Леонид не погиб, а перелетел к фашистам.

В 2000 году была организована проверка архивных документов, в результате которой выяснилось: Леонид Хрущев никогда не привлекался к уголовной ответственности.

Не нашлось и документальных свидетельств его пребывания в плену. Кроме того, военные прокуроры на основании архивных материалов доказали, что старший лейтенант Хрущев действительно геройски погиб при выполнении боевого задания.

Не нашли своего подтверждения и сведения о якобы имевшихся его судимостях.

РГ: Кому в реабилитации отказывают?

Фридинский: Тем, чьи преступления не вызывают сомнения, а приговоры признаны обоснованными.

В этом списке много известных имен. В частности, атаман Краснов, который при фашистах был начальником главного управления казачьих войск. Или белогвардейский генерал Шкуро. Во время Великой Отечественной войны он возглавлял у немцев казачий резерв главного управления "СС". Командир "дикой дивизии" Султан-Гирей Клыч, который стоял во главе созданного в Германии "Северо-Кавказского национального комитета".

Тщательно изучались материалы по бывшему руководителю так называемой Русской освободительной армии - РОА генералу Власову, красноармейцу разведотдела штаба Западного фронта Клубкову, который выдал фашистам Зою Космодемьянскую. Список можно продолжить.

Интересная история произошла с делом командующего добровольческим казачьим корпусом немецким генералом фон Панвицем. В апреле 1943-го его приговорили к смертной казни.

Много лет спустя внучка генерала Ванесса фон Бассевиту обратилась в Главную военную прокуратуру по поводу реабилитации деда. Вначале приговор в отношении него отменили. Но затем, военные прокуроры нашли доказательства злодеяний фон Панвица на оккупированных территориях СССР и Югославии, в связи с чем, по нашей инициативе в 1996 году решение о реабилитации отозвали.

РГ: Занималась ли Военная прокуратура реабилитацией иностранных граждан?

Фридинский: Среди жертв политических репрессий, наряду с гражданами России и бывшего СССР, немало иностранных граждан.

Так, в ходе проверки установлено, что, вопреки нормам международного и отечественного права, секретарь Шведской миссии в Венгрии и начальник ее гуманитарного отдела подданный Швеции Валленберг и водитель - гражданин Венгрии Лангфельдер, подозреваемые в шпионаже против СССР, в январе 1945 года были арестованы в Будапеште.

Их доставили в Москву, а затем под видом военнопленных содержали около двух с половиной лет, вплоть до гибели в советских тюрьмах.

В 2000 году Главная военная прокуратура признала Валленберга и Лангфельдера жертвами политической репрессии и полностью реабилитировала.

«Отношение большевистской власти к воинам Красной Армии, попавшим в плен, сложилось еще в годы Гражданской войны. Тогда их расстреливали без суда и следствия»… Такими словами фронтовик академик Александр Яковлев в своей книге «Сумерки» обозначил одну из самых страшных бед Великой Отечественной, с первого дня которой плен стал жестоким испытанием для миллионов советских солдат и офицеров. Большинству он стоил жизни, а выжившие почти полтора десятка лет носили на себе клеймо предателей и изменников.

Статистика войны

Точных данных о советских военнопленных нет до сих пор. Германское командование указывало цифру в 5 270 000 человек. По данным Генштаба Вооруженных Сил РФ, число пленных составило 4 590 000.

Статистика Управления уполномоченного при СНК СССР по делам репатриации говорит, что наибольшее количество пленных пришлось на первые два года войны: в 1941 году - почти два миллиона (49%); в 1942-м - 1 339 000 (33%); в 1943-м - 487 000 (12%); в 1944-м - 203 000 (5%) и в 1945 году - 40 600 (1%).

Подавляющее большинство солдат и офицеров попало в плен не по своей воле - брали раненых, больных. В плену погибло до 2 000 000 солдат и офицеров. Обратно в СССР репатриировано свыше 1 800 000 бывших военнопленных, из которых около 160 000 отказались вернуться.

Согласно сводке донесений немецких штабов, с 22 июня 1941-го по 10 января 1942 года фашисты взяли в плен 3 900 000 человек, среди них более 15 000 офицеров.

Меж двух огней

Однако вся эта человеческая трагическая цифирь появилась лишь после Дня Победы. В первые же дни Великой Отечественной еще не было данных о ходе боевых действий, но репрессивный аппарат советской власти уже предвидел возможные негативные последствия и считал нужным их пресекать на корню.

На шестой день войны, 28 июня 1941 года, под грифом «Совершенно секретно» был издан совместный приказ НКГБ, НКВД и Прокуратуры СССР «О порядке привлечения к ответственности изменников родины и членов их семей». В таковые записали и семьи пропавших без вести. Под следствие попадали даже военнослужащие, пробывшие за линией фронта всего несколько дней. Бойцов и командиров, вырвавшихся из окружения, встречали как потенциальных предателей.

По советскому законодательству, действовавшему до войны, сдача в плен, не вызывавшаяся боевой обстановкой, считалась тяжким воинским преступлением и каралась высшей мерой наказания - расстрелом с конфискацией имущества. Кроме того, советским законодательством была предусмотрена ответственность за прямой переход военнослужащего на сторону врага, бегство или перелет за границу. Эти преступления рассматривались как измена Родине и карались смертной казнью, а совершеннолетние члены семьи изменника привлекались к уголовной ответственности. Таким образом, из советского законодательства явствует, что военнослужащий, попавший в плен по независящим от него обстоятельствам, в условиях, вызванных боевой обстановкой, привлечению к ответственности не подлежал. В законодательстве не было никаких ограничений в отношении материального обеспечения, выдачи пособий и оказания льгот членам семей военнослужащих, попавшим в плен.

Однако в реальных условиях войны для предотвращения случаев сдачи в плен руководство страны во главе со Сталиным использовало карательные средства.

Постановлением Государственного комитета обороны СССР от 16 июля 1941 года плен и нахождение за линией фронта квалифицировались как преступления. А ровно через месяц появился приказ Ставки Верховного Главного Командования Красной Армии № 270 «Об ответственности военнослужащих за сдачу в плен и оставление врагу оружия». Его не публиковали, а лишь зачитали «во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах и штабах».

В частности, в приказе говорилось, что «позорные факты сдачи в плен нашему заклятому врагу свидетельствуют о том, что в рядах Красной Армии имеются неустойчивые, малодушные, трусливые элементы», которые «прячутся в щелях, возятся в канцеляриях, не видят и не наблюдают поля боя, а при первых серьезных трудностях в бою пасуют перед врагом, срывают с себя знаки различия, дезертируют с поля боя. Трусов и дезертиров надо уничтожать».

Председатель Государственного Комитета Обороны Иосиф Сталин приказывал «командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров». Вышестоящие командиры обязывались расстреливать «подобных дезертиров».

Сталин требовал драться до «последней возможности», а если «начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться в плен - уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи».

Очевидно, что Иосифу Виссарионовичу судьба попавших в плен соотечественников была глубоко безразлична. Хорошо известны его высказывания, что в «Красной Армии нет военнопленных, есть только предатели и изменники Родины. Советский Союз не знает пленных, он знает лишь мертвых и предателей».

В этом духе был сочинен и другой не менее жестокий приказ № 277 от 28 июля 1942 года, больше известный под названием «Ни шагу назад!».

Сталин устал отступать и потребовал «упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности». Для этого было все, но не хватало «порядка и дисциплины в ротах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях». «В этом теперь наш главный недостаток, - был убежден «отец народов». - Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину». «Паникеры и трусы должны истребляться на месте», - требовал вождь.

Командиры, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, объявлялись предателями Родины и подлежали расстрелу.

Приказом № 227 создавались штрафные батальоны из провинившихся солдат и офицеров «в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости», чтобы «дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины». Эти же приказом главнокомандующего сформировались заградительные отряды, чтобы «поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов».

Горькая правда войны: в плен нельзя - объявят предателем, и не отступишь - свои же расстреляют. Со всех сторон - смерть…

Из фашистких лагерей - в родной ГУЛАГ

Для выживших в плену советских военнопленных после Победы испытания не закончились. Это по международному праву военный плен не считался преступлением. У советского права было свое мнение. Каждый военнослужащий, выходивший из окружения, совершивший побег из плена или освобожденный Красной Армией и союзниками по антигитлеровской коалиции, подвергался проверке, граничившей с политическим недоверием.

В соответствии с постановлением ГКО от 27 декабря 1941 года бывшие военнопленные направлялись через сборно-пересыльные пункты Наркомата обороны под конвоем в специальные лагеря НКВД для проверки. Условия содержания бывших военнопленных в них были установлены такие же, как для преступников, содержащихся в исправительно-трудовых лагерях. В обиходе и документах их именовали «бывшими военнослужащими» или «спецконтингентом», хотя в отношении этих лиц никаких судебных и административных решений не принималось. «Бывшие военнослужащие» лишались прав и преимуществ, полагавшихся за воинские звания, выслугу лет, а также денежного и вещевого довольствия. Им запрещалось переписка с родными и близкими.

Пока проводились проверки, «спецконтингент» привлекался к тяжелому принудительному труду на рудниках, лесозаготовках, строительстве, в шахтах и металлургической промышленности. Им устанавливались предельно высокие нормы выработки, формально начислялась незначительная зарплата. За невыполнение задания и за малейшие проступки их подвергали наказанию как заключенных ГУЛАГа. Проще говоря, попали из фашистского огня да в советское полымя.

Статистика войны

По сведениям Управления уполномоченного Совнаркома СССР по делам репатриации, на октябрь 1945 года было учтено оставшихся в живых 2 016 480 освобожденных советских военнопленных. Имеются сведения, что к середине 1947 года на Родину из них вернулось 1 836 000, включая поступивших на военную и полицейскую службу к противнику, остальные остались за рубежом. Одни из вернувшихся на Родину были арестованы и осуждены, другие направлены на 6-летнее спецпоселение, третьи зачислены в рабочие батальоны НКО. По данным на 1 августа 1946 года, только 300 000 военнопленных было отпущено домой.

После окончания войны из плена на родину вернулось 57 советских генералов: 23 из них были приговорены к высшей мере (8 - за измену Родине), 5 - осуждены на срок от 10 до 25 лет, 2 - умерли в тюрьме, 30 - прошли проверку и продолжили службу.

По данным академика Александра Яковлева, за время войны только военными трибуналами было осуждено 994 000 советских военнослужащих, из них свыше 157 000 - к расстрелу, то есть практически пятнадцать дивизий были расстреляны сталинской властью. Более половины приговоров приходится на 1941-1942 годы. Значительная часть осужденных - бойцы и командиры, бежавшие из плена или вышедшие из окружения.

На проблему бывших военнопленных в Советском Союзе обратили внимание после смерти Сталина. 17 сентября 1955 года был принят указ Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941-1945 годов». Как ни странно, но в первую очередь власть решила помиловать тех, кто служил в полиции, в оккупационных силах, сотрудничал с фашистами. Амнистия не относилась и к тем людям, которые уже отбыли свои сроки на каторгах, в специальных лагерях, в рабочих батальонах.

Публикация указа вызвала поток писем в высшие партийные и правительственные инстанции. В результате была создана комиссия под председательством маршала Жукова. 4 июня 1956 года Жуков представил доклад, в котором впервые были приведены убедительные свидетельства произвола в отношении военнопленных. В итоге 29 июня 1956 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли секретное постановление «Об устранении последствий грубых нарушений законности в отношении бывших военнопленных и членов их семей», которое «осудило практику огульного политического недоверия к бывшим советским военнослужащим, находившимся в плену или окружении противника».

С многих сотен тысяч бывших военнопленных, оказавшихся в плену врага не по собственной воле, власть смыла клеймо позора, ею же и нанесенное.

(Карательная практика в отношении военнослужащих, осужденных в годы Великой Отечественной войны по 58-й статье УК РСФСР. По материалам Вологодской области)

За победу в Великой Отечественной войне советский народ заплатил огромную цену. И хотя точных сведений до сих пор нет, потери Красной армии за 1941—1945 гг., по мнению военных историков, составили 8 668 400 человек (Гриф секретности снят: Потери Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах / Под общ. ред. Г.Ф. Кривошеева. М., 1993. С. 129) . В это число вошли погибшие на полях сражений, пропавшие без вести, умершие от ран, не вернувшиеся из плена.

История, однако, умалчивает о тех, кто уже на Родине оказался за колючей проволокой по печально известной 58-й статье Уголовного кодекса РСФСР (58 ст. УК РСФСР (в ред. 1926 г.) гласила: «Контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву и ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и избранных ими… правительств Союза ССР, союзных и автономных республик или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции». Наибольшую известность из составов этой статьи получили: измена Родине (58-1), участие в антисоветском заговоре (58-11), шпионаж (58-6), вредительство (58-7), диверсии (58-9), контрреволюционная пропаганда и агитация (58-10), контрреволюционный саботаж (58-14), терроризм (58-8) и др. Данная статья имела аналоги во всех УК союзных республик) и откуда не вернулся.

Согласно данным Главной военной прокуратуры, только за измену Родине (ст. 58-1 п. «б»)( Литерное, т.е. буквенное обозначение «б» пункта 1 ст. 58 санкционировало меру уголовного наказания в отношении изменников Родины из числа военнослужащих) в годы Великой Отечественной войны были осуждены 125 933 военнослужащих (Отсутствуют данные за 2-е полугодие 1945 г. и 1946 г. См.: Епифанов А.Е. Ответственность за военные преступления, совершенные на территории СССР в годы Великой Отечественной войны. 1941—1956 гг. Волгоград, 2005. С. 265).

Безусловно, большинство из них заслуженно понесли суровое наказание. Но если учесть крайнюю идеологизацию советского правосудия и ужесточение мер наказания в условиях военного времени, нельзя отрицать и политические мотивы, которые во многом конкретно предопределяли степень вины тех или иных лиц и являлись базой для вынесения приговоров, нередко не адекватных тяжести преступления (К сожалению, провести четкую грань между настоящими предателями и невинно осужденными за измену Родине не представляется возможным, поскольку многие архивные дела до настоящего времени еще не рассекречены).

Чтобы карательные меры властей выглядели как исполнение воли народа, в прессе развернулась кампания по обличению дезертирства и тому подобных явлений. Так, в ноябре 1941 года на страницах областной газеты «Красный Север» появилась статья «Мысли о плене» некоего военнослужащего Н. Багрова, в которой автор излагал, на наш взгляд, официальную позицию по данному вопросу. В частности, он писал: «…только с твердой убежденностью, что командиры Красной армии не сдаются, можно воевать хладнокровно и уверенно… Сдача в плен всегда считалась в армейской среде позором… Предать Родину — что может быть ужаснее этого преступления… Тот, кто сдается в плен, предает своих близких, обрушивает на них гнев народа и карающую силу закона. Кличка «отец, мать, жена, сын или дочь предателя» будут повсюду преследовать близких людей. И семья трижды проклянет его за несмываемый позор…» (Багров Н.Мысли о плене // Красный Север. 1941. 14 нояб. С. 2).

Военнослужащие Красной армии (многие из числа окруженцев первых месяцев войны), арестованные за сдачу без сопротивления в плен или попытку перейти на сторону противника, в полной мере испытали на себе репрессивные меры как изменники Родины. Особые совещания, суды и военные трибуналы по литерному пункту «б» статьи 58-1 выносили им не подлежавшие обжалованию приговоры — высшую меру наказания. Некоторые из приговоренных к расстрелу не доживали до назначенной кары и умирали в тюрьме. Например, в декабре 1941 года не была осуществлена исключительная мера в отношении бывшего военнослужащего А.З. Голубева, осужденного по этой статье: он скончался в больнице тюрьмы № 1 г. Вологды (Архив УВД по Вологодской области. Ф. 29. Оп. 2. Д. 7. Л. 148).

Вместе с тем следует отметить, что начиная с 1942 года количество «расстрельных» приговоров по статье 58-1 п. «б» стало постепенно снижаться. В случаях, когда при пересмотре дел обвиняемых в порядке надзора Военная коллегия (Приговоры и определения Военной коллегии были окончательными и кассационному обжалованию и опротестованию не подлежали. Они могли быть пересмотрены только в порядке надзора Пленумом Верховного суда СССР по протесту Прокурора СССР или Председателя Верховного суда СССР. О каждом приговоре к высшей мере наказания (расстрелу) все военные трибуналы были обязаны немедленно сообщать по телеграфу председателю Военной коллегии и соответствующему прокурору) Верховного суда СССР «не усматривала» необходимости применения полной санкции данной статьи, расстрел заменялся 10 годами лишения свободы в исправительно-трудовом лагере с последующим поражением в правах на 5 лет. Так, в первом полугодии 1943 года подобная замена была произведена Военколлегией одному из бывших бойцов Красной армии, которого за измену Родине военный трибунал войск НКВД по Вологодской области приговорил к высшей мере наказания (Архив УВД по Вологодской области. Ф. 18. Оп. 1. Д. 17. Л. 4).

В ряде случаев протесты на приговоры выносил лично Председатель Верховного Суда СССР. В частности, так «повезло» осужденному К. Даминову, который ожидал исполнения приговора в тюрьме № 4 г. Череповца. Военным трибуналом 37-й отдельной стрелковой бригады 2-й резервной армии он был приговорен 4 ноября 1942 года к расстрелу по совокупности статей 19-58-1б (попытка измены Родине), 19-58-11 (попытка создания контрреволюционной организации) и 58-10 ч. 2 (контрреволюционная агитация в военной обстановке).

Иными словами, он обвинялся не только в намерении лично перейти на сторону врага, но и в создании из красноармейцев своего взвода группы, вместе с которой и хотел перебраться к немцам. Заодно ему инкриминировались: восхваление фашистского строя, распространение клеветнических измышлений о плохом питании в Красной армии и призывы к членовредительству. Правда, из всего «набора» обвинений Военколлегия на основании доводов протеста исключила два первых. Учитывая, что обвинения Даминову были предъявлены по показаниям свидетеля, признанного психически неполноценным, наказание ему было определено только по статье 58-10 ч. 2 и смягчено до десяти лет лагеря и пяти последующих за ними лет поражения в правах. Правда, и этот срок для осужденного оказался непосильным. Он не пробыл в неволе и двух лет — умер в областной больнице для осужденных в поселке Шексна 24 июня 1944 года от дистрофии и туберкулеза легких.

Следует отметить, что в соответствии с примечанием 2 к статье 28 Уголовного кодекса РСФСР военные суды стали широко практиковать в отношении осужденных военнослужащих отсрочки исполнения приговоров до окончания военных действий с условием направления их на фронт. К примеру, только за июль—август 1944 года трибуналы 2-го Белорусского фронта применили такую отсрочку к 54 проц. общего числа осужденных за этот период (Военные трибуналы — органы советского правосудия. М., 1958. С. 102).

Несмотря на то что отсрочка не допускалась к осужденным за контрреволюционные преступления, бандитизм, убийство, разбой и другие наиболее тяжкие преступления (См. подробнее: Ткачевский Ю.М. Ответственность за воинские преступления во время Великой Отечественной войны (1941—1945) // Вестник Московского университета. Сер. 11. Право. 2005. № 3. С. 37), военные трибуналы нередко заменяли в отношении осужденных по 58-й статье высшую меру наказания десятилетним сроком заключения, который в свою очередь заменялся направлением их в действующую армию. В таких случаях применение отсрочки исполнения приговора связывалось не только с личностью виновного, но и с обстоятельствами, характеризующими преступление. Пересмотр приговора оправдывался обстановкой военного времени и предоставлением возможности оступившимся искупить свою вину в борьбе с врагом. Например, красноармейцы А.И. Старыгин и Т.Ф. Слепов, осужденные 26 июня 1942 года военным трибуналом Вологодского гарнизона Архангельского военного округа по статье 58-1 п. «б», были освобождены из-под стражи в тюрьме № 1 г. Вологды и переданы в военкомат для последующей отправки на фронт (Архив УВД по Вологодской области. Ф. 29. Оп. 2. Д. 7. Л.311).

Первоначально такие военнослужащие направлялись в строевые, а затем в штрафные части, которые были созданы по приказу наркома обороны СССР И.В. Сталина № 227 от 28 июля 1942 года (Положение о штрафных ротах действующей армии и Положение о штрафных батальонах, куда направлялись лица офицерского состава, были утверждены 20 сентября 1942 г. и объявлены приказом НКО СССР № 298 от 28 сентября 1942 г.) . Всего за годы войны было сформировано 65 штрафных батальонов и 1037 штрафных рот. Через них прошло 427 910 человек, или 1,24 проц. общей численности Вооруженных сил СССР (Пыхалов И.В.Великая Оболганная война. М., 2005. С. 437, 438. Вышедший на экраны фильм«Штрафбат» создает иллюзию того, что количество штрафных подразделений было непомерно велико, и именно штрафники приняли на себя основное бремя войны). Осужденные из числа штрафников, проявившие себя достойными бойцами, освобождались от наказания с последующим снятием судимости.

Красноармейцы, побывавшие в немецком плену и арестованные отделами «Смерш» (Главное управление контрразведки НКО «Смерш» («Смерть шпионам») и его органы на местах были созданы на базе особых отделов НКВД в апреле 1943 г. Аналогичная структура была создана в Наркомате ВМФ СССР) , часто необоснованно выдавались за лиц, якобы завербованных германской разведкой, а потому активно «разрабатывались» оперативными частями тюрем с целью выявления, какое задание было ими получено. К примеру, в тюрьме № 1 г. Вологды уже были определены заранее стандартные обвинения к подобным заключенным: переход линии фронта, чтобы снова влиться в ряды Красной армии и вести контрреволюционную агитацию среди бойцов за сдачу в плен. Разумеется, все агентурные материалы подтверждались следствием, арестованные признавали свою вину и сурово наказывались: их ожидал, как правило, расстрел, либо его смягченный вариант в виде 10 лет заключения с последующим поражением в правах на 5 лет (Архив УВД по Вологодской области. Ф. 8. Оп. 1. Д. 51. Л. 11; Д. 52. Л. 18об).

Как свидетельствуют источники, этот срок для большинства, получивших клеймо изменника Родины, становился «смертью в рассрочку». Подарив жизнь, Советское государство предоставляло им возможность искупить вину ударным лагерным трудом. А поскольку законодательство тех лет относило осужденных по любому из пунктов 58-й статьи к категории особо опасных государственных преступников, то в лагерях они направлялись на самые тяжелые работы. При существовавших нормах выработки и крайне плохом питании здоровья хватало ненадолго.

Просьбы о помиловании, как правило, отклонялись «в силу тяжести совершенных преступлений». К примеру, такую формулировку отказа на заявление о помиловании получил 12 марта 1947 года заключенный Опокского исправительно-трудового лагеря А. Данилов. Бывшему младшему лейтенанту (из числа окруженцев), осужденному по статье 58-1 п. «б», не помогла даже отличная характеристика, выданная администрацией лагерного участка. В ней, в частности, отмечалось его добросовестное отношение к труду, хорошее поведение в быту и отсутствие административных взысканий за все время пребывания в лагере. Заметим, что осужденный, отбывая здесь свой срок с 1944 года, работал молотобойцем и выполнял норму на 120 проц. Через год после отказа на просьбу «вернуть свободу и дать возможность встать в ряды свободного советского народа» он умер от туберкулеза легких.

Картина репрессивной деятельности советского правосудия в отношении изменников Родины будет не полной, если не упомянуть о том, что при осуждении по статье 58-1 п. «б» страдали не только они сами, но и их семьи. Например, 20 сентября 1943 года были заключены под стражу и этапированы из д. Кузьмо-Демьянское Мяксинского района в тюрьму № 4 г. Череповца колхозница О.Н. Лобашова вместе с тремя малолетними детьми. Они подлежали высылке в Коми АССР по делу мужа и отца, осужденного 28 ноября 1942 года военным трибуналом 55-й армии (55-я армия под командованием генерал-майора артиллерии В.П. Свиридова в этот период вела боевые действия на Ленинградском фронте. В конце декабря 1943 г. объединена с 67А) по ст. 58-1 п. «б». Этот красноармеец был обвинен в попытке перехода на сторону врага во время нахождения на передовой.

Бывшим военнослужащим, оказавшимся в годы войны в местах заключения на территории Вологодской области по 58-й статье, помимо «измены Родине» (58-1б) чаще других составов преступления инкриминировались также контрреволюционная агитация (58-10) и контрреволюционный саботаж (58-14). Судебные процессы по подобным делам проводились в закрытых заседаниях и не подлежали освещению в печати. Только показательные судебные процессы в отношении нацистских преступников и их пособников — изменников Родины находили отражение в центральных газетах. Местная пресса лишь перепечатывала эти материалы («О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и их пособников»: Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г)

В частности, в июле 1943 года на страницах «Красного Севера» широко освещался процесс по делу о зверствах немецко-фашистских захватчиков и их пособников на территории г. Краснодара и Краснодарского края. В числе обвиняемых был и бывший военнослужащий И.Ф. Котомцев, который после добровольной сдачи в плен поступил на службу в полицию, а затем в гестапо. За участие в карательных операциях он был приговорен к смертной казни через повешение (См.: Красный Север. 1943. 17 июля. С. 1; 21 июля. С. 2)

Следует отметить, что трудящиеся Вологодской области, как и страны в целом, «горячо одобряли приговоры военных трибуналов над немецкими извергами и предателями» (Красный Север. 1943. 22 декабря. С. 1).

Категорию осужденных за контрреволюционную агитацию попадали и те военнослужащие Красной армии, которые были уличены особыми отделами НКВД и «Смерш» в распространении так называемых пораженческих слухов, содержавших антисоветские высказывания. Эти слухи носили самый разнообразный характер, но большей частью касались положения дел на фронтах, экономического и военного потенциала СССР, отношения немцев к пленным красноармейцам и местному населению и т.п. Подобные крамольные мысли, случайно высказанные красноармейцами вслух при бдительных сослуживцах, сотрудниках госпиталей и других добровольных помощниках оперативных работников, оборачивались для них расплатой «по самому крупному счету». В военной обстановке предел наказания по статье 58-10 не ограничивался. И если в начале войны за контрреволюционную агитацию профашистского пораженческого характера в основном расстреливали, то позже стали направлять на 10 лет в лагеря.

Например, в мае 1943 года такой срок и последующее поражение в правах на 5 лет за «изменническую агитацию» получил боец А.И. Данилов, который после возращения из госпиталя в беседе со своими новыми сослуживцами «поделился воспоминаниями» о факте добровольного посещения с группой солдат блиндажа противника в сентябре 1941 года.

Неосторожное откровение стоило ему дорого. В августе 1943 года он умер от пеллагры в отдельном лагерном пункте № 9 Управления исправительно-трудовых лагерей и колоний по Вологодской области.

За бывшими красноармейцами, осужденными по 10 пункту 58-й статьи в бытность их на военной службе, в местах заключения следили особо бдительно, по крупицам собирая информацию об их антисоветских настроениях. Такие лица состояли на особом оперативном учете, на них заводились специальные агентурные дела.

Если компрометирующих материалов собиралось достаточно, то уже раз наказанных повторно привлекали к уголовной ответственности за так называемую контрреволюционную деятельность. Так что для большинства осужденных, получивших дополнительные сроки по 58-й статье в местах лишения свободы, снятие обвинения происходило посмертно. В то же время нельзя не отметить, что значительная часть агентурных дел оставалась нереализованной (Что касается дальнейшей судьбы нереализованных агентурных дел, то все они уничтожались по истечению пятилетнего срока хранения как «не представлявшие оперативной ценности»).

В ряде случаев оперативным работникам не удавалось набрать улик на новое следственное дело. Нередко разработки подозреваемых прекращались ввиду их смерти или этапирования в другие места заключения. К примеру, по причине смерти в конце ноября 1943 года было закрыто агентурное дело на бывшего бойца 29-й запасной строительной бригады И.М. Решетникова, осужденного военным трибуналом на 10 лет по статье 58-10, который якобы продолжал вести пораженческую контрреволюционную агитацию (Архив УВД по Вологодской области. Ф. 29. Оп. 2. Д. 125. Л. 238).

Условия военного времени не могли не отразиться на практике применения мер уголовного наказания. За отдельные виды преступлений предусматривалось ужесточение этих мер. Как свидетельствуют документы, в первый период войны за небрежное исполнение воинских приказов, дезертирство с передовой и т.п. красноармейцев в большинстве случаев судили не по статье Уголовного кодекса РСФСР 193 (воинские преступления), а по статье 58-14 (контрреволюционный саботаж). Не принималась во внимание реальная обстановка на фронте, а учитывались лишь отягчающие обстоятельства при совершении подобных преступлений. В результате осужденных, как правило, приговаривали к высшей мере наказания — расстрелу. Так, в марте 1942 года военный трибунал войск НКВД по Вологодской области вынес столь суровую кару по этой статье двум бывшим бойцам Красной армии — В.И. Фарутину и И.Д. Фомину (И.Д. Фарутин 12 января 1965 г. был реабилитирован Вологодским областным судом).

Необходимо отметить, что приговоры приводились в исполнение непосредственно в тюрьмах. Начиная со второй половины 1942 года количество расстрелов резко пошло на убыль, а судебные органы стали реже усматривать необходимость применения статьи 58-14 за сугубо воинские преступления и возвратились к довоенной практике их квалификации — по 193-й статье УК РСФСР.

Следует сказать, что в годы войны осужденные по 58-й статье из числа военнослужащих значительно повышали и без того высокий уровень смертности лагерного контингента на Вологодчине. Большая часть из них оказывалась за колючей проволокой физически и морально истощенными, с недолеченными ранами. Некоторые умирали еще в пути. Так, 29 апреля 1943 года в областном пересыльном пункте была зафиксирована смерть бывшего красноармейца 2-й резервной армии Р.Л. Геденрейха, осужденного в декабре 1942 года на 10 лет ИТЛ за контрреволюционную агитацию. Многие нашли свой последний приют на кладбищах лагерных пунктов и колоний спустя всего несколько месяцев после прибытия этапа.

К примеру, бывший военнослужащий И.И. Данилин, осужденный в декабре 1942 года военным трибуналом 54-й армии (54-я армия под командованием генерал-лейтенанта А.В. Сухомлина в декабре 1942 г. участвовала в боях на Волховском фронте, в Ленинградской битве 1941— 1944 гг.), умер 17 января 1943 года в стационаре отдельного лагерного пункта № 1 от дистрофии 2-й степени (Архив УВД по Вологодской области. Ф. 33. Оп. 1. Д. 2662. Л. 12).

Наибольшая смертность среди заключенных, судя по архивным документам, наблюдалась в 1942—1943 гг. Таким образом, нельзя не признать того факта, что довольно значительное число лиц, оказавшихся в годы войны, а также после победы в заключении, попали за колючую проволоку необоснованно, а лишь в силу специфики советского правосудия. Многие из них так и не дождались освобождения, хотя не являлись ни политическими противниками режима, ни военными преступниками.

Н.А. БЕЛОВА.

Рекомендуем также

Loading...Loading...